Нелюдь

Утробные стоны.

Предвкушающее звериное порыкивание.

Скрежет.

Щелчки падающих капель.

Позвякивание металла и умоляющий шёпот…

Ублюдочная какофония звучала в приличном отдалении и не становилась громче, но сильно легче от этого не было.

К ней быстро добавились запахи. Пахло разложением, дерьмом, затхлостью, ещё чем-то смутно знакомым и поганым. Эту смесь венчал запах свежей крови…

Шаги сына, хорошо слышимые даже среди стонов-хихиканья-скрежета, стали быстрее, Женька убегал всё дальше и дальше. Константин пробежал ещё немного, сжигая в этом запредельном броске последние силы. Остановился и заорал, задыхаясь от усталости, смешанной с бессилием и яростью:

– Отдай сына! Отдай, мразь! Скажи, что тебе надо?!

– Сам забери… – вдруг сказала тьма. – Живой он ещё. Если очень хочешь, то всё получится.

В этот раз в голосе не было и подобия насмешки.

– Где?!

– Узнаешь… Жди.

Камский хотел спросить ещё что-нибудь, но сон оборвался. Мгновенно, словно тьме надоел разговор и она вышвырнула собеседника в теребимый редким дождём рассвет, угрюмо надзирающий за Константином в неширокую щель между штор.

– Женька, сынок… – исступленно прошептал Камский. – Я тебя заберу, я всё сделаю…

Он еле совладал с желанием заорать в голос, срывая связки.

От невыносимости предстоящего ожидания.

От неизвестности его срока.

От неожиданно пришедшей мысли, что этот сон – первый сон с сыном за год – вовсе не знак свыше или откуда-либо ещё. А всего лишь весточка подкрадывающегося безумия.

«Спокойно… – Константин отбросил эту мысль: та вдруг отцепилась с удивительной податливостью, канула в небытие. – Жить надо, ждать надо. Ждать…»