Ярость

– Ну, тогда вам понравится «Фауст»! – рассмеялся Кхалид.

Они зашли в пиццерию, и Кхалид им все показал.

Голос, вполне уместный на хеви-метал-концерте, прогрохотал:

– Две пиццы с тунцом, одну без лука, вторую с двойным луком. Гавайскую с паприкой, большую грибную, две «Четыре сыра», одну «Наполи».

Анна Катрина обратила внимание, что в пиццерии работают красивые девушки. Возможно, поэтому Кхалид так элегантно себя вел в своем дорогом костюме. Она представила, как на нем будут смотреться жирные пятна или капли жидкого сыра. Не похоже, чтобы Кхалид собирался паковать пиццу или вытирать со стола. Он полностью исполнял роль босса. Возможно, он был рад, что Тумма больше нет?

– После смерти Тумма вы будете управлять фирмой? – спросила Анна Катрина.

– Вы что, из промышленной инспекции или здравоохранения? – Кхалид задал встречный вопрос таким голосом, словно там могли работать только слабоумные.

– Нет, но меня интересует юридическая ситуация.

Кхалид повернулся к ней и объяснил:

– Я вложил сюда деньги. Мне с самого начала доверили дела этой фирмы. Мы с Туммом были партнерами. Он понятия не имел о кулинарном деле. Вы что, думаете, мы теперь от всего откажемся? Оставим всех этих людей без работы? Шесть человек работают в постоянном штате, еще шестеро – на полставки. Наши конкуренты только этого и дожидаются. Но с чего бы?

– Есть наследники? Завещание?

Кхали ударил себя по груди.

– Эй! – теперь он обращался к Веллеру, а не к Анне Катрине. – Майк был мне братом. Да! Я любил его, как брата. Он разбил мне сердце, когда повесился. Я постоянно спрашиваю себя – почему. Почему? Все было хорошо. У него были деньги, женщины. Признание. Почему он так поступил? Можете объяснить мне?

Веллер пожал плечами.

Из кухни послышался сердитый женский крик:

– Лук! Мне нужен лук! Срочно почисть лук и убери мобильный! Телефоны на кухне запрещены!

– Мы можем где-нибудь спокойно поговорить? – спросила Анна Катрина.

Кхалид указал на столик на четырех персон. На нем лежали кружевные салфетки. В середине стояли бутылка кьянти, перечница и несколько зубочисток. За столиком напротив сидел мужчина с редкими волосами, который, по прикидкам Веллера, весил как минимум сто пятьдесят, а то и сто восемьдесят килограммов. Ножки стула под ним рискованно прогибались. Он выбрал один из стульев без подлокотников. Веллер уселся в тот, что с подлокотниками.

Толстяк прямо-таки медитировал над своей пиццей и ел каждый кусочек с закрытыми глазами. Веллеру это напоминало попытку самоубийства, словно толстяк пришел сюда объесться до смерти. После каждого куска он делал глоток красного вина, причмокивал языком и отрывал следующий ломоть своей гигантской пиццы с двойным сыром и утопающими в нем кусочками чесночной колбасы и говядины.

Веллер заставил себя отвести взгляд.