Ярость

– Представляешь, на эту штуку можно снимать фильмы! – воскликнула Эдельтраут и победоносно подняла телефон.

Руперт изобразил изумление.

Беата встала с удивительно виноватым видом и спросила мужа, не принести ли ему пива. Руперт остолбенел. Он не мог вспомнить, чтобы хоть раз слышал от нее такой вопрос.

– Я бы предпочел виски, – ответил он и попытался посмотреть на Беату взглядом Хамфри Богарта, когда тот оценивал женщину и одновременно зажигал сигарету. Но то, что удавалось Богарту столь эффектно, у Руперта смотрелось нелепо – и вовсе не потому, что Руперт бросил курить. Дело не клеилось у него и раньше, с сигаретами.

Беата осторожно прикоснулась к своему лицу и ощупала губы.

– У меня там что-то есть? – спросила она.

Руперт не ответил. Он лишь продолжал смотреть на нее взглядом Богарта, и Беата вопросительно глянула на мать. Та ответила глазами: «Там ничего нет, детка».

Эдельтраут откашлялась, как всегда делала перед своими знаменитыми головомойками. Только на этот раз выражение ее лица было не таким суровым. Она даже попыталась улыбнуться Руперту, что далось ей очень нелегко.

– Беата хочет тебе что-то сказать.

– Мама, я справлюсь сама.

– Разумеется. Я и говорю.

Руперт встал в позу. Судя по всему, его ждут извинения. И он хотел принять их достойно.

Он пролистал в памяти несколько сцен из фильмов. Как лучше всего реагировать на извинения?

Его жена заговорила, опустив взгляд перед собой, на стол:

– Я… То есть мы… В смысле мы обе…

Руперт выдал свою любимую фразу Богарта из «Касабланки». Сперва в оригинале:

– Here’s looking at you Kid.

Она подняла взгляд, и он перевел:

– Смотри мне в глаза, малышка.

– Кай нам все объяснил, – сказала она. – Мы вели себя как истеричные идиотки.