– Я не ору! – крикнул Луис в ответ.
– Нет, орешь. Ты ор-ор-орешь… – У нее задрожали губы, и она прикрыла лицо рукой. Луис увидел темные круги у нее под глазами, и ему стало стыдно.
– Прости, – сказал он, садясь рядом с ней. – Господи, даже не знаю, что на меня нашло. Прости меня, Рэйчел.
– «Никогда не извиняйся и никогда не оправдывайся», – произнесла она с бледной улыбкой. – Ты сам так однажды сказал. Паршивая была поездка. И я боялась, что ты психанешь, когда заглянешь в шкаф Гейджа. Наверное, лучше сказать об этом прямо сейчас, пока ты себя чувствуешь виноватым.
– С чего бы мне вдруг психовать?
Она улыбнулась все той же бледной, вымученной улыбкой.
– Мама с папой купили ему десять новых нарядов. Сегодня он был в одном из них.
– Я заметил, что у него новый свитер, – сухо отозвался Луис.
– Я заметила, что ты заметил. – Рэйчел изобразила сердитый взгляд, и Луис рассмеялся, хотя смеяться ему не хотелось. – И шесть новых платьев для Элли.
– Шесть платьев! – повторил Луис, очень стараясь не повышать голос. Он вдруг разозлился – нехорошо разозлился – и почувствовал жгучую, необъяснимую обиду. – Рэйчел,
Он умолк, лишившись от ярости дара речи. На мгновение ему очень живо вспомнилось, как он тащил по лесу мертвого кота Элли, как перекладывал тяжеленный пакет из руки в руку… а тем временем Ирвин Гольдман, этот старый козел из Лейк-Фореста, пытался купить любовь его дочери посредством своей достопамятной чековой книжки.
Он чуть было не закричал:
Но он проглотил эти слова. Никогда в жизни он не скажет ничего подобного.
Рэйчел ласково прикоснулась к его шее.
– Луис, это не только отец, мама тоже. Пожалуйста, попытайся понять.
– Узнал бы, – пробормотал Луис.
– Пожалуйста, милый. Попытайся понять. Попытайся быть чуть добрее. Ведь это не трудно.
Он долго смотрел на нее.
– Все-таки трудно, – сказал он наконец. – Наверное, так не должно быть, и тем не менее…
Она открыла рот, чтобы ответить, но тут из детской раздался крик Элли: