Кладбище домашних животных

Джад продолжил рассказ. Теперь он говорил очень медленно, перебираясь от слова к слову, как вчера они перебирались с кочки на кочку в Духовой топи.

– За столько лет я не раз видел, как это бывает. По-моему, я уже тебе говорил, что Лестер Морган схоронил там своего призового быка. Черного ангуса по кличке Ханратти. Дурацкое имечко для быка, да? Умер от какой-то внутренней язвы, и Лестер оттащил его на холм на санях. Уж не знаю, как он это сделал – как перенес его через валежник, – но ведь говорят же, что если захочешь, то сможешь все. И в этом есть доля правды. По крайней мере когда речь идет о том старом индейском могильнике.

В общем, Ханратти вернулся домой, но спустя две недели Лестер его застрелил. Бык сделался злобным, по-настоящему злобным. Но это был единственный случай, о котором я знаю. Обычно-то звери не злобятся. Просто становятся чуточку туповатыми… чуточку заторможенными… чуточку…

– Чуточку мертвыми?

– Да, – согласился Джад. – Чуточку мертвыми. Как будто они побывали… где-то… вернулись обратно… но не совсем. Впрочем, твоя дочь, Луис, этого не узнает. Что ее кота сбила машина и что он умер, а потом вернулся. Ребенок вряд ли усвоит урок, если не знает, что его чему-то учат. Хотя иногда…

– Иногда все же усвоит, – сказал Луис скорее себе, чем Джаду.

– Да, – согласился Джад. – Иногда – да. Может быть, она что-то поймет о смерти, поймет, что это такое на самом деле. Где кончается боль и начинается добрая память. Это не конец жизни, а конец боли. Но ты ей этого не говори, она поймет все сама. И если она хоть немного похожа на меня, она по-прежнему будет любить своего кота. Он не озлобится, не станет кусаться, ничего в таком духе. Она будет его любить… но кое-что сообразит… и вздохнет с облегчением, когда он умрет.

– Так вот почему вы отвели меня туда, – сказал Луис. Ему стало легче. Он получил объяснение. Пусть совершенно безумное, не укладывающееся в рамки логики и здравого смысла, но хотя бы какое-то объяснение. Значит, теперь можно забыть о том взгляде Джада в лесу – взгляде, исполненном темного, шального веселья. – Ясно, это…

Джад вдруг резко закрыл лицо ладонями. Сначала Луис подумал, что у старика внезапный приступ боли, и встревоженно приподнялся со стула, но потом увидел, как судорожно вздымается его грудь, и понял, что тот пытался удержать слезы.

– Да, но не только поэтому, – сдавленно проговорил Джад. – Я сделал это по той же причине, что и Стэнни Би, и Лестер Морган. Лестер отвел туда Линду Лейвскью, когда ее собаку сбила машина. Причем отвел уже после того, как прикончил своего проклятого быка, когда тот совсем озверел и начал гоняться за детьми. Но он все равно это сделал, Луис, он все равно это сделал, – почти простонал Джад. – Господи, и вот как к этому относиться?!

– О чем вы говорите, Джад? – спросил Луис, встревожившись.

– Лестер и Стэнни сделали это по той же причине, что и я. Потому что оно тебя не отпускает. Это кладбище – тайное место, и тебе хочется поделиться с кем-нибудь этой тайной, и ты ищешь причины, которые кажутся убедительными и правильными, и ты… – Джад убрал руки от лица и посмотрел на Луиса. В глазах старика словно поселилась вековая усталость. – Ты берешь и делаешь. Ты выдумываешь причины… они кажутся правильными… но основная причина в том, что тебе хочется это сделать. Или приходится сделать. Отец не отвел меня в это место, потому что он про него слышал, но никогда там не бывал. Стэнни Би там бывал… и привел туда меня… и вот прошло семьдесят лет… и как-то вдруг, сразу… – Джад покачал головой и сухо откашлялся, прикрыв рот ладонью. – Послушай. Послушай, Луис. На моей памяти бык Лестера был единственным животным, которое стало по-настоящему злобным. Насколько я знаю, чау-чау миссис Лейвскью один раз укусил почтальона, уже потом, после… и я слышал еще о нескольких случаях… когда животные безобразничали… но Спот всегда был хорошим псом. От него постоянно пахло землей – сколько бы его ни мыли, от него постоянно пахло землей, – но он был хорошим и добрым псом. Мать больше ни разу к нему не притрагивалась, но он все равно был хорошим. Хотя, Луис, если ты сегодня вернешься домой и убьешь своего кота, я ни слова тебе не скажу.

Это место… оно тебя не отпускает… и ты выдумываешь самые что ни на есть убедительные причины… но, возможно, я сделал что-то не то, Луис. Вот я о чем говорю. Я мог ошибиться. Лестер мог ошибиться. Стэнни Би мог ошибиться. Черт, я тоже не Господь Бог. Но возвращать мертвых к жизни… не значит ли это воображать себя Богом?

И вновь Луис открыл рот и тут же закрыл. То, что он собирался сказать, прозвучало бы очень неправильно, очень неправильно и очень грубо: Джад, я прошел через все это не для того, чтобы снова убить этого проклятого кота.

Джад допил пиво и аккуратно поставил пустую бутылку к другим.

– Да, пожалуй, что так, – проговорил он. – В общем, я все сказал.

– Можно задать вам один вопрос? – спросил Луис.

– Ну давай, – сказал Джад.

– А там когда-нибудь хоронили людей?

Рука Джада судорожно дернулась; две пустые бутылки упали со стола, и одна из них разбилась.