— Бросай, — едва слышно ответила Милена.
До нее было несколько метров. Добросить-то Мирра, конечно, добросит, но что, если девочка не поймает связку? Хватит ли сил на то, чтобы ее отыскать? Ползком, тыкаясь, как слепой кутенок… Нет, не годится. Сделав несколько вдохов-выдохов, Мирра поползла в сторону дочери. Дотянулась, нашарила сухую ладошку, нащупала в связке самый маленький ключик, вложила его в тонкие пальцы Милены.
— Сама откроешь?
Девочка не отвечала.
Подтянувшись еще немного, Мирра нащупала на боку Милены прямоугольник замка. Так, левой придержать, правой найти скважину… Только бы ключ подошел! Что, если нужный ключ где-то в другом месте?
Ключ подошел. Замок щелкнул, она отбросила его в сторону, как ядовитого паука, потянула за цепь, вытаскивая ее из-под хрупкого тела дочери. Господи, да зачем это? Надо выбираться наверх, искать воду, звать на помощь!
Звать на помощь…
У нее же есть телефон! Если только не вывалился, пока она ползла к Милене…
Нет, вот он.
Экран засветился, но чертов аппарат хотел пароль!
Погоди-погоди, кажется, экстренные службы можно вызывать «поверх» блокировки…
Мирра набрала две единицы и двойку, послушала тишину.
Посмотрела на экран — сети не было. Ну да, подвал же.
Поползла обратно.
Дорога до двери заняла миллион лет…
Мирра зачем-то подцепила ногтями нижний край, потянула, прислонилась к открывшейся створке — это было бессмысленно, но казалось, что так телефонному сигналу будет легче вырваться из подземелья, дотянуться… до кого-нибудь…
— Служба спасения, говорите, чем можем помочь?
Рената провела Сушку по основным магистралям промзоны — ознакомила с местом — и уже достала из машины плотный пакет, внутрь которого они вчера упаковали три пакета поменьше с потенциальными источниками запаха: подушечкой с фортепианного табурета, кухонным полотенцем и зимним ботинком, про который Рената сказала «обувь — это хорошо, это просто отлично».
Начали, впрочем, с фортепианной подушечки, явно не новой. Даже если ее и стирали, сколько лет на ней сидел мальчик Юлий, разыгрывая гаммы, этюды и собственные сочинения? Сушка вдумчиво подушечку обследовала и подняла морду — мол, командуйте, я готова работать!
И тут в Аринином кармане завозился предусмотрительно поставленный на виброрежим телефон. Брать трубку ей не хотелось. Совсем. Наверняка звонит Виталик. Уговаривать станет. Быть может, даже обвинять — мол, она не так все поняла, профессиональная деформация вынуждает всех подозревать, а он-то, он из кожи вон лезет, стараясь обеспечить семье достойное существование! Арина словно услышала его раздраженный ее упрямством голос. Представить, что муж скажет «прости, я, кажется, тебя обидел, я не хотел, прости-прости-прости» (так бывало в самом начале их семейной эпопеи, когда он ссылался то на мужскую однолинейность, то на невнимание к женской эмоциональности), было совершенно невозможно. Сейчас — невозможно. Профессиональная деформация действительно существует. И не всегда она — плохое. Обманывать себя следовательская практика отучает совершенно точно.