– Раз, два, три, четыре, – считал шепотом молодой, надавливая двумя руками на тощую грудину женщины.
– Контроль массажа на сонной артерии, – услышал Ларин откуда-то издалека.
– Есть пульсация.
– Зрачок покажи, – сказал старший.
– Узкий.
Ларин покачнулся. Комарова издала протяжный вздох.
– Забираем. Вряд ли инфаркт, скорее перенервничала. Или давление. Давай носилки.
Они аккуратно положили ее на переносные носилки. Ларин стоял в углу кабинета, не замечая, как по руке стекает струйка крови и капает на светлый паркет.
– Вам лучше тоже проехать с нами, – сказал старший бригады, – нужно осмотреть и обработать рану.
Когда они вышли на крыльцо, здесь уже стояли помимо кареты скорой помощи еще две полицейские машины.
– Вот он, – сказал полицейский, дежуривший в школе, указывая на Ларина.
Мужчина в форме шагнул к Ларину.
– Вы видели, кто это был? Кто кинул камень?
Ларин обвел взглядом двор.
Машины окружали школьники, на ступеньках также столпились учителя: прикрывая рты ладошками, они обсуждали происшедшее – обрывки слов долетали до Ларина, находившегося в легкой прострации.
– Нет, – сказал он, – я закончил урок, когда…
Тут в толпе он увидел того самого… человека без уха. Красный шрам через щеку изгибался в наглой ухмылке. Человек, расталкивая школьников, пробирался к тому месту, где они стояли, и смотрел ему прямо в глаза, так смотрит удав на свою жертву – пустыми, бессмысленными глазами.
– Пойдемте же, – фельдшер взяла его под локоть. – Мы не можем ждать.
Растопыренная пятерня протянулась из толпы, чтобы схватить Ларина за рукав.
– Куда?! – вскрикнул полицейский, останавливая выставленной дубинкой рвущегося мужчину. – Стоять!