– Я все равно чувствую себя предателем. Оджи мой друг.
– Взгляни на все вот с какой стороны: если то, что Валькруа спит с Ноной, имеет какое-то отношение к делу, ты поступила правильно. Если нет – не будет ничего страшного, если он ответит на несколько вопросов. Этого типа никак не назовешь невинной овечкой.
– Что ты хочешь сказать?
– Насколько я слышал, он взял привычку спать с матерями пациентов. Ну, тут для разнообразия сестра. По меньшей мере это неэтично.
– Все это такое лицемерие! – покраснев, бросила Бев. – Не суди других, черт возьми!
Я начал было возражать, но, прежде чем успел понять, что происходит, Бев вскочила на ноги, схватила сумочку и выбежала из ресторана.
Достав бумажник, я бросил на стол двадцатку и поспешил следом за ней.
Бев то быстро шла, то бежала по бульвару Уэствуд на север, навстречу многолюдной толчее вечернего города, размахивая руками словно марширующий солдат.
Догнав, я схватил ее за руку. Лицо у нее было мокрое от слез.
– Проклятие, Бев, в чем дело?
Бев ничего не ответила, но позволила мне идти рядом. Сегодня вечером Уэствуд-Вилледж выглядел особенно в духе Феллини: забросанные мусором тротуары, забитые уличными музыкантами, угрюмыми студентами, группами орущих старшеклассников в не по размеру большой одежде, зияющей дырами, за которую пришлось выложить большие деньги, неформалами в черных кожаных куртках с пустыми взглядами, разинувшими рты приезжими из богатых пригородов и зеваками всех мастей.
Мы шли молча до южной оконечности студенческого городка Калифорнийского университета. На территории городка яркие огни и безумная какофония сменились темнотой тени деревьев и тишиной такой чистой, что мне стало несколько не по себе. Если не считать редких машин, проезжающих мимо, мы остались совсем одни.
Пройдя ярдов сто, я остановил Бев и усадил ее на скамейку на автобусной остановке. Автобус уже перестал ходить, и фонари перед остановкой были погашены. Отвернувшись от меня, Бев закрыла лицо руками.
– Бев…
– Наверное, я спятила, – пробормотала она, – выбежала вот так…
Я попытался было обнять ее, но она скинула со своего плеча мою руку.
– Нет, все в порядке. Дай мне выговориться, раз и навсегда.
Она шумно втянула воздух, готовясь к мучительному испытанию.
– Мы с Оджи… у нас была связь. Все началось вскоре после того, как он поступил в Западную клинику. Оджи показался мне таким непохожим на всех тех мужчин, кого я знала. Чувственным, безрассудно смелым. Я думала, это серьезно. Позволила себе роскошь романтики, а все оказалось дерьмом. Когда ты заговорил о том, что Оджи спит с кем ни попадя, плотина была прорвана, и все нахлынуло неудержимым потоком.
Я вела себя как полная дура, Алекс, потому что Оджи никогда мне ничего не обещал, никогда не лгал и не пытался убедить меня в том, что он не такой, какой на самом деле. Во всем была виновата я сама. Я предпочла видеть его благородным рыцарем. Не знаю, быть может, он просто появился тогда, когда я была готова поверить во все что угодно. Мы с ним спали на протяжении шести месяцев. Тем временем Оджи развлекался со всеми женщинами, какие только ему попадались – медсестрами, врачами, матерями пациентов.