Через десять тысяч лет о том, что когда-то на Земле жили люди, можно будет догадаться лишь по гигантским кладбищам битых автомобилей – дошедшему из глубины веков памятнику нынешней цивилизации.
Посидев немного на веранде, Монтальбано почувствовал запашок: хотя скопившегося на пляже мусора в темноте было не видно, на жаре он ускоренно разлагался, и вонь явственно ощущалась.
На улице теперь не посидишь. Впрочем, в доме тоже: если задраить окна, чтобы не проникало зловоние, от накалившихся за день стен тоже будет не продохнуть.
Поэтому комиссар оделся, сел в машину и поехал в Пиццо. Доехав до последнего дома, остановился, вышел и зашагал к лестнице, что вела на пляж.
Сел на верхней ступеньке и закурил.
С местом он угадал – здесь было высоко, и запах гниющего мусора, которым наверняка был завален и этот пляж, сюда не долетал.
Помимо воли он думал об Адриане.
Просидев так пару часов, Монтальбано решил для себя, что чем меньше будет с этой девушкой видеться, тем лучше. Встал и поехал в Маринеллу.
– Что там вчера сказала синьорина Адриана? – спросил Фацио.
– Сказала одну вещь, которой я хоть и не знал, но о которой догадывался. Помнишь, Дипаскуале заявил, а Адриана потом подтвердила, что Ральф набросился на Рину, а Спиталери ее спас?
– Конечно, помню.
И комиссар рассказал ему все: как Спиталери с тех пор ходил за Риной по пятам, как накинулся на нее в машине, как ее спасло лишь появление крестьянина. Рассказал и как из бедняги вытянули все кишки из-за найденной у него дома сережки, хотя к преступлению он отношения не имел. Но ни слова о поездке с Адрианой в Пиццо и о том, что там случилось.
– В итоге, – резюмировал Фацио, – у нас вместо версий шиш с маслом. Убийца не Ральф, потому что он импотент, не Спиталери, потому что он был в отъезде, не Дипаскуале, потому что у него алиби…
– У Дипаскуале, по сравнению с прочими, положение довольно шаткое, – заметил комиссар. – Такое алиби несложно и подстроить.
– Это верно, но поди докажи.
– Синьор комиссар, там до вас прикурор Домазева.
– Соедини.
– Монтальбано? Я решился.
– Да, слушаю.
– Я ее сделаю!