Другой парень и девушка засмеялись.
Он мог бы притвориться, что не слышит, но вместо этого развернулся и медленно двинулся назад.
– Кто это сказал?
– Я, – сказал тот из двоих, что покрепче, с наглой рожей.
– Иди сюда.
Тот оглянулся на товарищей.
– Сейчас угомоню дедулю и вернусь.
Взрыв хохота.
Парень встал перед ним, расставил ноги пошире, вытянул руку, толкнул.
– Шел бы ты купаться, дедуля.
Монтальбано замахнулся левой, тот уклонился, и тогда правый кулак, в точности как было задумано, влепился ему в физиономию, так что парень тяжело грохнулся наземь, почти в отключке. Прямо не кулак, а дубина. Смех тех двоих резко оборвался.
– Когда вернусь, чтобы все было убрано.
Чтобы добраться до мало-мальски чистой воды, пришлось заплыть подальше, потому что у берега качалась на волнах всякая гадость: от какашек до пластиковых стаканчиков.
Прежде чем плыть обратно, Монтальбано осмотрел берег, выискивая, где поменьше людей, а значит, и вода, возможно, чище. Правда, в результате пришлось полчаса брести до дома вдоль моря.
Ребята уже ушли. И на веранде было прибрано.
Под душем, который так и не стал ни капли прохладнее, комиссар подумал об ударе, которым вырубил парня. Неужели он все еще силен? Потом понял, что дело не только в силе – так, одним махом, вышло все напряжение, скопившееся за этот долгий праздничный день.
15
Поздним вечером семьи с хнычущими и орущими отпрысками, поддатые драчуны, парочки, прилипшие друг к другу так, что между ними и ножа не просунуть, мачо-одиночки с телефоном у уха, еще парочки с гремевшими на всю громкость радио, СD-плеерами и прочей звуковой аппаратурой наконец-то покинули пляж.
Они ушли, но весь мусор остался.
«Мусор, – подумал комиссар, – это теперь верный знак, что здесь ступала нога человека: говорят, и Эверест давно превратили в помойку, даже из космоса сделали свалку».