Именинница

— Так вот почему вы все это затеяли, чертовы копы. Ты думаешь, что это я бегаю по городу и срываю плохое настроение на своих несчастных братьях?

Эверт Гренс встретил взгляд, который мог означать что угодно.

То, что он, комиссар Гренс, сидит в тюремной камере убийцы, который подкупил одного из его коллег-полицейских и получил доступ к секретным документам.

Что тот, кто растянулся на койке, следующий в списке жертв, и поэтому должен быть благодарен полиции за то, что он здесь.

Что он не имеет никакого отношения ко всему этому, ни в качестве жертвы, ни в качестве убийцы.

Что, несмотря на это, некоторое время он все-таки может пробыть и здесь.

— Мы полагаем, что некая преступная организация хочет закрепиться на нелегальном рынке оружия в Швеции и что ты устранил их возможных конкурентов. И тот, кто дал тебе это задание, находится в Албании.

— Ты серьезно? Что ты такое несешь?

— Я несу, что уже тогда, семнадцать лет назад, ты был замешан всерьез. Может, даже лично участвовал в той бойне по заданию того, кто любит называть себя Королем Золтаном. И что на сегодняшний день имеются десятки тысяч единиц оружия, общей стоимостью на миллиард евро, при помощи которого сам Король Золтан или кто-то помельче, вроде тебя, намеревается расстрелять десятки или даже сотни людей.

Тут Заравич снова расхохотался от души:

— Послушай, чертов коп, ты не хуже меня знаешь, что это такой же подлог, как и этот ваш арест. Но даже если это и правда, с какой стати мне перед тобой каяться? Посмотри на мои руки, коп. Видишь, что у меня есть? Ногти. А знаешь, сколько потребуется времени, чтобы они как следует отросли? Я расправлялся и не с такими следователями, как ты.

С этими словами Душко Заравич снова отвернулся. В белом смокинге — спиной к Гренсу, лицом в стену камеры. Комиссар кивнул Хермансон, поджидавшей у двери. Для первого раза было достаточно.

Они дошли до ближайшей к выходу камеры, где, как всегда, кипела жизнь, — с Интернетом, вентиляторами, которые крутились на полную мощность, и громкоголосыми охранниками, — когда Хермансон наконец заговорила:

— Ты хорошо играл.

— Играл?

— Это прозвучало так, словно ты и в самом деле в чем-то его подозреваешь. Между тем как твоя единственная цель — на некоторое время его изолировать, только и всего.

— Но он и в самом деле может быть замешан. И если это так, я посажу его по-настоящему, как только найдем продавшегося полицейского.

Он испытующе посмотрел на нее:

— Кстати, насчет продавшегося полицейского… у тебя с этим по-прежнему нет проблем?

Но Хермансон не ответила и на этот раз.