Следует короткая пауза, а затем:
– Хорошо. – Он заводит двигатель, и машина уверенно трогается с места, покидает ничем не примечательный типовой двор.
6
Последний перевалочный пункт перед тем, как покинем город. На этот раз номер в дешёвом отеле на окраине города. По-прежнему не могу спать – теперь меня посещают кошмары, стоит лишь закрыть глаза. Жуткие картины прошлого, смерть родителей, смерть Лизы и брата. Я постоянно вижу их лица. Бледные. Мёртвые. Жуткие. Они смотрят на меня стеклянными равнодушными глазами…
Больное воображение рисует то что ему заблагорассудится, ведь остатками здравого смысла понимаю, помню – я никогда не видела их мёртвыми… Только маму, лежащую лицом в песке и строительной пыли на истрескавшемся от времени бетонном полу. На одно короткое мгновение. Однако и его хватило, чтобы это лицо преследовало меня следующие девять лет.
Распахиваю глаза, в отражении всё та же незнакомка. Ничего не поменялось. Только ванная комната другая.
Беру машинку и неторопливо сбриваю оставшиеся некогда красивые длинные волосы. Такие же красивые, как когда-то были глаза. Бреюсь наголо до тех пор, пока не проступают отчётливо каждая ссадина, каждая гематома или покрывшаяся багровой коростой рана. Пока боль от прикосновения к ним машинкой не притупляется.
В комнате поверх широкой футболки, заправленной за пояс джинсов, надеваю чёрную худи с капюшоном, подаренную мне Аней. Долго смотрю на спящего Андрея. Его чуткий сон не прерывается от моих шорохов – он знает, что я не могу спать и ничем не в состоянии мне помочь. Или просто не хочет.
Не важно…
Завязываю шнуровку на ботинках, накидываю на голову капюшон и почти бесшумно покидаю комнату отеля.
На улице темно, прохладно и влажно. В воздухе витает отчётливый запах озона – вскоре будет дождь. На полупустынной трассе ловлю частника, называю нужный адрес. Мужик заламывает слишком высокую цену для такой короткой поездки, но мне плевать – её оплатит Андрей.
Ещё несколько недель назад я едва ли позволила бы себе допустить даже мысль о краже, а теперь… Теперь на месте той слабой, запуганной и сумасшедшей девчонки, какая-то другая – матёрая волчица, крадущая книжки, оружие и деньги. Над первым я, наверное, могла бы от души посмеяться, однако последние два пункта душат любое веселье ещё в зародыше.
Я украла деньги у Андрея. Стащила прямо из кошелька, который отыскала во внутреннем кармане куртки…
В кого ты превращаешься, Лера?
Или уже превратилась… и перемены эти необратимы.
Мужик высаживает меня у обочины неподалёку от серых невзрачных панелек. Слишком хорошо мне знакомых. Неторопливым шагом пересекаю пустынную улицу и скрываюсь в полумраке одного из дворов. Освещение тут ни к чёрту – половина ламп перегорела, но так даже лучше.
Останавливаюсь у знакомого дома, поднимаю взгляд вверх, нахожу нужные окна – свет горит. Домофон в парадной неисправен и это позволяет мне беспрепятственно проникнуть внутрь. Пока поднимаюсь по лестнице рукой нащупываю в глубоком двустороннем кармане худи раскладной нож. Его я тоже украла. У мужика с обожжённым лицом. Он как-то оставил его на журнальном столике в хаосе оружия и мусора и на мою удачу не вспомнил, когда в спешке покидал квартиру. Нажимаю на металлическую кнопку – длинное лезвие выскакивает с приглушённым щелчком, ловит на себе несколько ярких бликов.
Уже вот-вот…
Осталось совсем чуть-чуть…
Не звоню, аккуратно стучу, чтобы не будить остальных жильцов. Время замедляется, растягивается густой липкой смолой. Такой же липкой, как и пот мгновенно выступивший на спине, на лбу и висках. Сердцебиение ускоряется, бросает меня то в жар, то в холод. Руки дрожат. В мозгу запоздало срабатывает инстинкт самосохранения, подпитанный страхом.