Милые детки

Эми склонила голову набок, задумавшись.

– Да, вряд ли. – Она открыла дверь и поставила одну ногу на землю. – Но для меня, дорогая, он сделает все что угодно.

Пока Эми вылезала из машины, в голове у Харпер мелькнула нехорошая мысль: ну надо же, с чего бы это? Что ты такого для него делаешь взамен? Или делала когда-то? Воображение тут же услужливо подсунуло картинки: красавица Эми и старый, сморщенный, немытый Гедеон – смеются, целуются и далее по списку. Впрочем, даже перелистывая эти картинки у себя в голове, она прекрасно понимала, что они вряд ли имеют хоть какое-то отношение к действительности. А если и имеют, не в этом дело – в конце концов, она и сама была готова для Эми на все, и это при том, что максимум их телесной близости – прогуляться под руку.

Дом в эдвардианском стиле, построенный в начале прошлого века и некогда внушительный, стоял в тупике, в конце широкой улицы, вдоль которой высились величественные липы. Их корни прорастали под асфальтом, с каждым годом прибавляя ему горбов и трещин. Деревья постепенно отвоевывали улицу: мы сильнее, заявляли они, пройдет время, и мы победим. Их кроны и высокая стена в конце дороги почти не пропускали свет, образуя пышную зеленую пещеру, устланную ковром из опавших листьев – и свежих, и прошлогодних, перегнивших. Дома здесь были просторные, стояли не слишком близко друг к другу, и у каждого имелась отдельная подъездная дорожка, в случае Гедеона, впрочем, совершенно бесполезная – поросшая высокой травой и дикими кустарниками, чьи ветки, явно никогда не знавшие руки садовника, тянулись через ограду на улицу.

Харпер прошла следом за Эми по узенькой тропинке, протоптанной в траве к задней двери дома – к главному входу пути не было вовсе, похоже, им не пользовались годами. Подойдя ближе, она расслышала смутный гул басов – однообразный ритм, характерный для музыки в стиле транс.

– Отлично, – сказала Эми. – По крайней мере, он не спит.

Харпер взглянула на часы – больше часа дня. Эми постучала по облупившейся деревянной двери.

Через какое-то время послышалось шарканье ног, отверстие глазка потемнело – за ними наблюдали изнутри. Затем дверь чуть приоткрылась. Половина бородатого лица, один глаз за линзой очков. Уголок губ, приподнятый в озорной улыбочке. Все это в клубах тошнотворного дыма. Мужчина старательно прокашлялся в кулак, перед тем как заговорить:

– Эми, малышка, рад тебя видеть.

Он уже собирался открыть дверь пошире, но тут заметил Харпер. Нахмурился, глаза вспыхнули – сперва узнаванием, затем яростью.

– Добрый день, мистер Джонс, – сказала Харпер.

– Это еще что? – Гедеон потянул дверь на себя, так что щель, через которую он выглядывал, сузилась до сантиметра. – Эми? – произнес он высоким, почти детским голосом, точно спрашивая: как ты могла?

– Все в порядке, дорогой, – сказала Эми. – Это моя подруга.

– Ты раньше не говорила, что дружишь с копами.

Харпер сделала шаг назад.

– Слушай, Эми, я сильно сомневаюсь, что у нас что-то получится. Может, пойдем?

– Нет, все в порядке, правда, – сказала Эми. – Подожди секундочку.

Она наклонилась к Гедеону и едва слышно что-то пробормотала.

– Ну, если ты уверена, – сказал он, бросая на Харпер подозрительный взгляд. – Смогу, я думаю. Но не для нее, конечно. Для тебя – пожалуйста.

– Это было бы чудесно. Мы были бы тебе ужасно благодарны, правда, Джоанна? – Эми больно ткнула Харпер локтем.