Ивонне Карстен тоже пила чай вместе со своими родителями и их соседями в Хэссельбю. Она приехала туда без пяти девять, а дорога от центра города до застроенного собственными виллами пригорода настолько далека, что она вряд ли могла иметь отношение к смерти Жака.
Наконец, Аста Арман пила куда более крепкие и пенистые напитки в заполненной народом квартире на Карлаплан, где праздновали окончание гимназии одной из дочерей хозяев.
Кристер отсылал их домой одного за другим. Палле Давидсен принес кофе и бутерброды для тех троих, которым не разрешено было уйти, а между тем комиссар не спешил вернуться в комнату портних и продолжить допрос.
«Психологическое давление», — неодобрительно подумал Палле. Мария Меландер выглядела так, словно готова была в любую минуту упасть в обморок, она даже не в состоянии была реагировать на негромкие обеспокоенные замечания Хенрика Турена. Турен, в свою очередь, бесконечно курил — казалось, что у него в карманах неисчерпаемые запасы сигарет. Лучше всех переносила это давящее на нервы ожидание Гунборг Юнг. Она решительно принялась подшивать на руках бордовую юбку километровой ширины.
Палле был несказанно рад, когда Кристер, наконец, отпустил его, решив пройти самый трудный этап в одиночку.
Он держал в руке трубку, но так и не зажег ее, и даже Хенрик Турен забыл о своей сигарете, которая потихонечку догорела и превратилась в серую полоску пепла на краю кофейной чашки.
Кристер заговорил таким тоном, как будто он отсутствовал всего несколько секунд и никакого многочасового перерыва и в помине не было:
— Почему же он был зол? Это госпожа Юнг вывела его из себя?
Гунборг отложила шитье. Красная ткань вызывающе сияла на ее рабочем столе.
— Да. Сперва он просил у меня совета, а когда я дала ему совет, он пришел в ярость. Впрочем, это так типично для мужчин.
— Начните, пожалуйста, с самого начала. Когда вы пришли в ателье и когда появился он?
— Я вышла из дому без четверти семь. Ведь из-за этой истории все вверх тормашками, и кто-то должен работать сверхурочно, чтобы мы успели выполнить все заказы. Прошло совсем немного времени, и вошел Жак. Я спросила его, чего ему надо, и он сказал, что ему нужен совет, потому что он знает нечто, что следовало бы сообщить полиции, но по некоторым причинам не может обратиться к комиссару. «Что это за причины такие?» — спросила я, и тогда он наговорил массу всякой чепухи — так, что сам в ней запутался. В жизни не слышала ничего подобного. Но когда он понял, что я поняла, что он врет, бесполезно было продолжать притворяться, и тогда все это буквально выплеснулось из него. Он пережевывал это целую неделю, и ему необходимо было с кем-то поделиться. Но он был, разумеется, очень разочарован, поскольку я назвала его соломенной башкой и посоветовала без дальнейших разглагольствований набрать номер криминальной полиции.
— Он рассказал о своих делах, связанных с наркотиками?
— Да, немного. Примерно то же самое, что он, как теперь выясняется, рассказал Ульфу.
— Он сказал, откуда он получал свой товар?
— Я поняла, что он и какой-то его приятель провозили контрабандой большие партии таблеток каждый раз, когда возвращались из-за границы.
— Он назвал вам имя своего компаньона?
— О нет, но у меня создалось впечатление, что это какой-то очень известный артист, который всегда путешествует, как «very important person» и поэтому не рискует подвергнуться личному досмотру на таможне.
— Как вы думаете, могла ли Вероника Турен быть причастна к этим незаконным махинациям?
Гунборг смутилась не меньше, чем Мария и директор Турен. Однако последний среагировал быстрее всех.
ebooksa