— И эти подозрения, — язвительно проговорил Хенрик, — улетучились после вашего вчерашнего разговора?
— Да. Я… я думаю, что да.
К величайшей досаде Хенрика Кристер был, кажется, удовлетворен этим, мягко говоря, бездоказательным объяснением.
— Скажите, госпожа Юнг, вы внимательно рассмотрели труп?
— Да-а, внимательнее некуда.
— Ножницы по-прежнему торчали в груди?
— Нет, точно нет. Иначе бы я это заметила.
Мария задрожала и спросила испуганно:
— Ты тоже… ты тоже приподнимала ткань, которой она была накрыта?
— Белый фай? Вовсе нет — его там не было, когда я обнаружила ее.
— Но…
— Это я накрыла ее тканью, прежде чем уйти. Я вовсе не имела в виду ничего плохого — наоборот, я подумала, что саван из чистого шелка — как раз то, к чему Вероника Грен стремилась всю свою жизнь.
— Очень странный душевный порыв, — прошипел Хенрик.
— Хм, — сказал Кристер Вик. Этот звук прозвучал у него каким-то странным образом — словно он понял и принял эту очередную странность гордой портнихи.
— Четверть девятого, — добавил он, и голос его звучал почти мечтательно. — Ибо я исхожу из того, что преступление не могло произойти в то время, когда вы, госпожа Юнг, сидели в соседней комнате и шили?
— Со слухом у меня все всегда было в порядке.
— Итак, четверть девятого. Промежуток времени сужается, не так ли, директор Турен? Четверть восьмого ваша жена унеслась на своей машине из Лидингё, а спустя час она уже была мертва. Если теперь просуммировать кое-какие очень важные детали, то мы, возможно, приблизимся к ответу этого уравнения с одним неизвестным.
Хенрик неловко засунул в рот сигарету, но зажег ее только с третьей спички.
— И что же это за детали?
— Ваша ссора с женой. Тот факт, что она выскочила из машины и помчалась наверх в такой спешке, что даже оставила в машине свою сумочку. То обстоятельство, что она была убита не в холле, не в салоне, а именно в комнате закройщицы — в комнате Марии Меландер.