— Я вас жду.
— Хорошо, я тут.
— Более ни слова.
— Я нем, как линь.
Они пустились в путь.
Пелон вел дона Бенито Рамиреса за руку; он возвращался по тому же направлению, по которому пришел, прислушиваясь к малейшему шуму и сильно всматриваясь в темноту, хотя нельзя было ничего различить; но Пелон мало об этом заботился; он, казалось, инстинктивно угадывал дорогу, идя вперед, не колеблясь, как будто это было днем.
Это отважное путешествие продолжалось около десяти минут, потом Пелон остановился.
— Вы пришли, — сказал он тихо.
— Что ж? Мы близко от ее палатки? — спросили его тем же тоном.
— В двух шагах от входа; остальное меня не касается, сеньор.
— Но как же мне быть, carai! Я никогда дальше столовой не был; я сделаю какую-нибудь ошибку и разбужу всех.
— Это верно; простите меня, сеньор Бенито, я об этом не подумал; следуйте за мною.
— Вот это дело; но послушай еще минуту. Где я тебя найду, если бы ты мне был нужен?
— На этом самом месте, сеньор, я ведь обязан сторожить ваше спокойствие.
— Это правда; я не знаю, что говорю и что делаю: одна мысль, что я ее увижу, так меня волнует, что я боюсь сойти с ума!.
— Будьте мужественны, сеньор; помните, что при этом свидании вы рискуете не только жизнью своей, но и драгоценной жизнью донны Розарио!
— Эта мысль меня ужасает; но при этом возвращается и мужество, которое было покинуло меня; теперь я чувствую, что силен; что бы ни случилось, я сумею быть мужчиной, идем.
— Пойдемте; а главнее всего молчание.
— Хорошо, будь покоен.
Они проникли в палатку; толстая занавесь, отяжелевшая от дождя, упала за ним с глухим шумом, отчего оба вздрогнули.