Патрульные медленно побрели к горящему дому. Теперь уже нечего было спешить: пламя вырывалось из сеней и окон.
— Отто!
— Что, Вольф?
— Ты не находишь, что из-за таких остолопов фюрер и мы можем проиграть войну?
— Не говори глупостей. — Отто оглянулся. — Все-таки ты, Вольф, когда-нибудь непременно угодишь в штрафную роту за длинный язык. Меня, например, при виде русского горящего дома всегда охватывает желание поджечь целый город. Куда же, однако, делись тот часовой и майор?
— Ушли садом.
— Нет, тут что-то не так. Наш майор любит поглядеть такого рода штучки.
— Да, как-то странно получается. Майор и часовой исчезли, дом пылает. И этот проклятый танкист, который нас чуть не застрелил…
— Не кажется ли тебе, что он кого-то напоминает?
— Вот именно. Бывают же такие похожие голоса.
— Ты не разглядел его лица?
— Нет. Я видел только глаза. Страшные глаза.
— И я не разглядел его рожи.
Патрульные медленно пошли к дому, охваченному пламенем. В отдалении группами стояли солдаты. Они любовались пожаром.
Когда «королевский тигр» подходил к последнему дому деревни, Ложкин увидел на дороге женщину с двумя ребятами. Из окна вылетел узелок и покатился по земле. За оградой дома было много солдат: они ходили по двору, толпились у колодца, выглядывали из окон, пяля глаза на приближающийся танк. Женщина подняла узелок, схватила за руки детей и перебежала улицу.
Ложкин приказал:.
— Иван, задень за угол левого дома.
— Есть!
«Королевский тигр» выбросил черный дым из выхлопных труб, вильнул с дороги, подмял изгородь, ударил левой гусеницей в угол дома. Стена рухнула, подняв облако пыли.
Танк покатился дальше по проселку. За ним бросились было солдаты, но скоро отстали, махая руками и посылая проклятия.