— А я вас так ждал, ребята, ух, и надоела ж мне вся эта сволочная компания.
Он сел на стул, чтобы не упасть от охватившей его вдруг слабости. Все свои силы, всю волю собрал он, сжал в комок, чтобы достойно встретить смерть, и сейчас наступила реакция. Словно сквозь туман он видел, как его товарищи обыскивают пленных, перебрасываются короткими фразами. На кровати захрипел и затих бульдог.
— Отдал концы, — сказал Свойский, — жалко, а мог быть хорошей собакой.
— Киря! — Над ним стоял Иванов и тряс за плечо. — Киря, пошли, бери меня за шею!
— Подъем!
Ложкин торопливо просматривал солдатскую книжку убитого танкиста. В комнату, рванув дверь, заглянул хозяин. Тяжело дыша, он зашептал:
— Идут, двое. Как же теперь?
— Спокойно, дед! Иван, музыку! — Ложкин поправил пилотку, вышел в сени и стал в дверях, выходящих на крыльцо.
Опять полилась нежная мелодия.
Один из патрульных, проходя мимо, взглянул на нового часового:
— Ты что, только сменился?
— Угу.
— Пленного шлепнули?
— Нет еще.
— Мы же видели его во дворе. И стрельбу слышали.
— Водили в уборную. Стреляли танкисты и наш майор в фотографии этого старика.
— А-а, — разочарованно протянул второй солдат. — А мы-то вернулись, думали посмотреть. Ты махни рукой, когда его… — солдат подмигнул, — мы возле кухни будем. Наш Шульц говорил, что его далеко не повезут. А ты что, из пополнения?
— Да.
— Так ты помаши рукой.
— Ладно. Передам вашу просьбу майору, он и помашет вам рукой.