Это было в горах,

— Давай, Дима, отдохнем. Не могу больше.

Тот согласился, и они присели на трухлявый ствол поваленного бурей кедра.

— Знаешь, Дима... ты на меня, пожалуйста, не сердись...

— За что?

— Ну за то... когда мы... поссорились. Помнишь? Здорово нехорошо получилось...

— Это верно, что получилось нехорошо... Только за что же сердиться? Первый-то я начал... И что у меня за характер дурацкий! Никак не могу воспитать...

— И воспитывать нечего, Дима,— убежденно ответил Борис—Хороший у тебя характер. Твердый. А вот мне до сих пор стыдно. Дезертировать хотел... матери пожаловался... Фу, как противно!

— Ничего, Боря. Ты же теперь не уедешь? Борис даже привскочил на месте.

— Даю тебе честное слово, как комсомолец... До упаду буду работать... Круглые сутки, если понадобится.

— Вот это правильно! — оживился Димка.— Я было тоже... давеча утром... Да вовремя Нуклай подошел. Нам с тобой бросить Лидию Петровну никак нельзя.

— Ни в коем случае! На четвереньках доползем до ртути!

— Руку!

Приятели, схватив топоры, бросились догонять Нуклая. Кроме них, помогать бригадиру некому: Володя и пятеро подростков-добровольцев остались со Светланой.

...На водораздельный хребет отряд поднялся уже затемно.

— Сто-ой!—раздалась протяжная команда Нуклая.

На самом хребте было светлее. Среди камней виднелся жалкий остов старой юрты, о которой Нуклай говорил еще утром.

Вокруг юрты тускло блестели каменные плиты. Немного дальше и ниже, за еле различимыми зубцами кедров в непроглядном мраке лежала таинственная Долина Смерти.

— Тут и остановимся! — продолжал командовать Нуклай.— Леонтьич, гони сюда лошадей и разводи костер А мы будем снимать вьюки.

Отряд рассыпался вокруг юрты, и через несколько минут лагерь был уже разбит. Около палатки, шипя и потрескивая, пылал костер. Лидия Петровна развязывала мешок с продуктами.

Нуклай загремел ведрами.