Внутри танка что-то заурчало, и машина окутала нас с Хемметом сизым вонючим дымом.
– Не думаю, что от него будет польза, – пробормотал я, отмахиваясь от выхлопа.
– Как знать, как знать, – философски заметил репортер, – мало ли какая от него может быть польза…
Это было днем, а сейчас Жослен, заперев танк, вместе со всеми отмечает наше возвращение… Или пытается напиться от души напоследок. Впереди долгие недели раскопок в пустыне.
Я запахнул куртку. Скоро уже окончательно стемнеет, и ветерок становится прохладным. Араб-часовой одиноко маячил рядом с танком, посверкивая в наступающей темноте огоньком сигареты.
Я повернулся, собираясь вернуться в палатку и замер… Что-то явно было не так. Араб. С сигаретой? Я похолодел и машинально потянулся к кобуре маузера.
А чтоб… Кто же ходит на праздничный ужин с оружием? Маузер вместе с кобурой спокойно лежал в палатке на другом конце лагеря.
– Подышать вышли? – раздался за спиной подозрительно знакомый голос.
Я медленно повернулся. Слух меня не подвел. В отблесках сигареты я узнал черты лица. Это был тот самый парламентер, что привозил нам в руины ультиматум Ахмада.
– Кажется, Михал? – пробормотал я, стараясь потянуть время и сообразить, что делать.
– Точно. Михал Корчевский, – он протянул мне руку.
Я настороженно замер.
Увидев мое замешательство, тот глухо рассмеялся.
– Да вы совсем местной жизни не знаете. Абдалла, он не дурак людьми разбрасываться. Всех пленных, кто знал, за какой конец держать винтовку, он в свои отряды забрал. Война. А хороших солдат в этих краях еще поискать. Так что я теперь охранять вас буду.
Я растерянно пожал протянутую мне руку, машинально представившись.
– Танкред Бронн…
– Вот и познакомились. Я ведь специально к вашей охране прибился… Большой бакшиш заплатил.
– Зачем? – я решительно перестал что-то понимать.
– Как это зачем? Друг мой, тут война с Джавдатом назревает. В пустыне вас от скорпионов охранять куда спокойнее.
– Прошлый раз, позволю себе заметить, спокойно не было…