2
Телеграмма от Антонины пришла в отсутствие Константина, и встречать ее выехал в воскресенье один Никита Родионович.
Антонина выглядела усталой, расстроенной, она заметно похудела и стала похожа на девочку. Ее черные волосы, заплетенные в тугие, длинные косы, подчеркивали необычную бледность лица.
— Что случилось, Тоня? Почему ты задержалась? Костя так беспокоился...
— Он опять уехал?
— Да, еще в среду. Срочная командировка, — как бы оправдывая брата, начал объяснять Никита Родионович.
Антонина вздохнула.
— Вечно срочные командировки. Жена хоть исчезни, он и не заметит.
— Зачем ты так говоришь, — возразил Ожогин, — Константин очень любит тебя. Последние дни мы все головы ломали, куда ты запропастилась, — ни телеграммы, ни письма. Что тебя так задержало?
— Длинная история... Здесь неудобно. Расскажу дома.
А дома она с присущей ей энергией принялась за уборку, открыла настежь все окна, вымыла полы, наставила цветов в вазы, сбегала на рынок и начала возиться с приготовлением обеда.
И только под вечер выдалось время для разговора. Тоня застлала стол на веранде чистой скатертью, поставила на него вазу с букетом роз.
— Ну, теперь хоть квартира на квартиру стала похожа, — сказала она, усаживаясь в плетеное кресло. — Посидим, поговорим.
День догорал. Еще не чувствовалось вечерней прохлады, но дневной зной уже спал. Закатное солнце ушло за дом, и лишь ярким огнем пылали стекла в окнах соседнего дома. Чуть слышно доносились городские шумы.
— Со мной произошла нелепая история, — начала Антонина и тяжело вздохнула.
Она без всякой к тому нужды поправила розы в вазе, полистала лежащий на столе журнал «Вокруг света», и Никита Родионович понял, что история, о которой Антонина хотела рассказать, далась ей нелегко. Она волновалась и сейчас.
История выглядела так. В московском поезде, идущем через Свердловск, оказалось одно свободное место в спальном вагоне прямого сообщения. Антонина попала в четырехместное купе второй категории, где уже ехало трое мужчин. Все они были очень рады появлению женщины, быстро познакомились. Один из пассажиров, как выяснилось впоследствии, иностранец, прилично владевший русским языком, предложил ей свою нижнюю полку. Он ехал транзитом, через весь Советский Союз в Шанхай, по делам своей фирмы. Двое остальных, артисты, возвращались с курорта во Владивосток.
— Ну, знаете, как бывает в дороге, — продолжала Антонина, — взаимные услуги, заботы, непринужденные разговоры. Все мои спутники оказались людьми деликатными, предупредительными, и я нисколько не сожалела, что попала в мужское общество.
Иностранец, по словам Антонины, выделялся своей общительностью, умением поддерживать интересный разговор. У него в жизни было много приключений, он являлся участником последней войны на стороне союзных держав, побывал в Африке, в Египте. До войны он некоторое время жил в СССР и работал консультантом на каком-то строительстве в Средней Азии. Вид он имел представительный: высокий, с большим крутым лбом, с бородкой буланже, с седеющей шевелюрой. Одет изысканно, со вкусом.
— Вначале мне показалось, что он угрюм и тяжел по характеру, — пояснила Антонина, — но дальнейшее его поведение опровергло мои предположения. Днем почти перед каждой остановкой он надевал роговые очки для защиты глаз от солнца, выходил из вагона и возвращался обязательно с какой-нибудь покупкой. Приносил фрукты, овощи, сладости и как-то раз даже бутылку вина. Ну, конечно, угощал всех и в первую очередь меня. Когда стали приближаться к Новосибирску, он вынул из портфеля допотопный справочник, порылся в нем и спросил меня:
ebooksa