— Погоди, Кирилл Петрович, — сказал Суббота и отошел с Прошкой в сторону.
— Солдат в городе объявился, — сказал Прошка.
— Какой еще солдат?
— Что с экспедицией ходил… Харитон сказал — Куманин фамилия.
— Харитон, что ли, его видел? Где?
— На железке. Кочегаром на паровозе работает.
— Губенку ко мне! — крикнул Суббота и, обернувшись к Зимину, сказал: — Отдыхай, Кирилл Петрович! Откладывается наш выезд. — И быстро пошел к дому.
Зимин поглядел ему вслед и прошел несколько шагов, остановился возле сарая. Ему послышалось, что кто-то назвал его имя. Он огляделся. Никого не было. Заглянул за сарай. Там, прижавшись к старым, покрытым зеленой плесенью доскам стояла Тася.
— Кирилл… — тихо сказала Тася.
Теперь взгляд ее не был ни чужим, ни безразличным.
— Кирилл, я все забыла. Потеряла память. Ты понял? Ты понял это, Кирилл?
— Тася! — Зимин хотел было кинуться к ней, но Тася остановила его жестом.
— Никто не должен знать, что я узнала тебя. Слышишь? — и быстро, не глядя на него, пошла к двери сарая. На секунду она остановилась совсем рядом и тихо, так тихо, что Кирилл едва расслышал ее слова, сказала: — Я ждала тебя, Кирилл…
Зимин бросился к ней, обнял ее. Тася прижалась к нему, заплакала.
— Все эти годы я делала вид, что потеряла память, — торопливо сквозь слезы говорила она. — Сначала и вправду потеряла. Очнулась — не помню, ни где я, ни кто я. Как сюда попала? Не знаю. Марфа говорила — бродила по тайге. Суббота допытывался, где отец золото нашел. Я сперва и вправду не помнила. Потом уже, когда память вернулась, притворяться стала. Кирилл… родной… увези меня отсюда! — вдруг вырвалось у нее.
Кирилл поглаживал ее волосы и только изредка произносил:
— Тася… Тася… Тасенька…
— Увези меня отсюда, Кирилл! — повторила Тася.
— Да, да… Я увезу тебя. Скоро. Мы уйдем отсюда, уедем совсем. Далеко… Навсегда… — утешал ее Зимин.
По уже уложенному участку пути шел небольшой рабочий состав: паровозик-кукушка и три платформы, груженные гравием, рельсами и шпалами. Было раннее утро, и на платформах прямо на шпалах сидели строители. Кое-кто, добравшись до нужного места, спрыгивал на ходу, а остальные продолжали путь, распевая дурашливую песню.