Был второй час ночи. Мы с Семеном Семеновичем направлялись к Щадилову пруду и миновали уже наш городок Б., погруженный в безмятежный сон. Вдали дребезжала колотушка ночного сторожа. Легкий ночной ветерок нес нам навстречу весенние ароматы. Полная луна ярко светила нам и освещала моего приятеля во всем его охотничьем великолепии. На нем был старый темно-зеленый пиджак, серая кепка и фасонистые галифе, которые тонули в неуклюжих болотных сапогах. Лунный свет играл на его очках и на стали его громадного нелепого ружья.
— Ну, и пушка же у вас! — подивился я на оружие Семена Семеновича.
— Старинка, Владимир Сергев… Очень специальное ружье; можно сказать, «уточница». Такого ружья вы теперь и в самой Туле не найдете.
— Небось, тяжелое?
— Семнадцать фунтов.
— Что вы говорите!
— Ничего нет удивительного: восьмой калибр… опять же ствол двадцать четыре вершка.
— Да на что вам такая махина? Только обременять себя лишней тяжестью…
— Зато через весь Щадилов пруд хватает… Официально я в него закладываю тройной заряд пороху и дроби.
— Так оно должно чертовски отдавать?
— Маленько есть… С непривычки не устоишь.
— И неужели хватает через весь Щадилов?
— Хотите верьте, хотите — нет. Дробью официально функционирует на 200 шагов, а картечью, можно сказать, несет вдвое дальше… Дирижабль, а не ружье…
— Ну, а утки в этом году на Щадиловом есть?
— Депо! — коротко отрезал Семен Семенович.
— To-есть, как это… «депо»? — не понял я.
— Так очень просто — депо… Сами увидите.