— В Овечьей стою на узенькой полке, — он вытирал лицо и выплевывал грязь, — а сверху уронили топорик. А пролет там семьдесят метриков. Мама моя, какой это был звук! Я влип в стену и слушал. Прошел сантиметрах в десяти от меня.
Уперев руки в бока, он смотрел вверх, на Надю. Сглотнул слюну.
— А в Студенческой, на Чатыр-Даге, начали спускать кастрюлю с киселем, а привязали-то не так чтобы уж очень хорошо, и она метров с сорока пошла. Феерическое было зрелище: мощный красный взрыв — кисель был вишневый, — и все в нем: мы все, стены, лестницы, веревки, все скользят, падают, копошатся…
— Лезьте! — крикнула Надя.
— Лезь, — сказал Лев.
Алик взялся за веревку и полез, запрокинувшись, часто переставляя ноги. Веревка была в грязи, растягивалась, и приходилось несколько раз обматывать ее вокруг руки, прежде чем подтянуться. Он был уже недалеко от верха, когда крикнула Надя; веревка резко дернулась и мягко, но быстро пошла вниз.
Ничего еще не понимая, Алик схватился за какой-то выступ; мимо, прохладно дохнув, пронеслось что-то, бухнуло внизу.
— Живы? — крикнула Надя.
— Да, — сказал Лев.
— Сталагмит! Где Алик? Сталагмит сломался!
Пальцы разгибались. Алик скреб ногами по стене, пытаясь упереться.
— Плохо, братцы, — сказал он.
— Прыгай! — крикнул Лев. Его фонарь светил далеко внизу.
— Отойди! — Алик держался уже кончиками пальцев.
— Прыгай! — Фонарь Льва мелькал, но не отодвигался.
— Иди к черту!
И все понеслось, зашумел холодный ветер, что-то ударило по колену, и Алик напряженно ждал, но страшный удар в бок и в ноги был все равно неожиданным…
Он лежал на куче гидрокостюмов. Он никак не мог вздохнуть, и очень сильно болели ноги. Он приподнялся и увидел Льва. Тот лежал возле глыбы, на которую — Алик хорошо это помнил — вставал, когда начал лезть по веревке; и Алик подумал, что мог бы упасть на нее, на ее острый угол, и вдруг понял, что и упал бы, если бы Лев не столкнул его каким-то образом в сторону.
Алик поискал глазами товарища.
Лицо Льва было бледно и равнодушно. Упираясь руками и волоча ноги, он отполз к стене.
ebooksa