— Ты, главное, блюди себя, — сказал Юрочка. — Бытует мнение, что нервные клетки не восстанавливаются.
Лев разувался, грея руками белые, разбухшие, морщинистые ступни.
— Я прекрасно понимаю, что нервы у тебя напряжены, — сказал Юрочка. — Ты за все отвечаешь и так далее. Но и у других нервы не коровьи.
Лев надел сухие шерстяные носки, латаные и обгорелые, и осторожно распрямил ногу.
— Что такое? — спросил Игорь.
— Растянул немного.
— Болит?
— Ходить трудно.
Игорь потер лицо, усмехнулся.
— Так, счет два-ноль не в мою пользу. Юрка расклеился, у тебя — нога.
Юрочка снова ел суп.
— Нельзя, товарищ начальник, относиться к людям только с точки зрения пользы.
Лев встал, сделал два шага и схватился за колено. Игорь подсел к нему, пощупал ногу.
— Вывиха как будто нет.
— Растянул, я же сказал.
— Звони на поверхность, Князь, — сказал, жуя, Юрочка. — Пусть несут портшез для Льва.
— Есть давайте, — сказал Игорь. — Стынет. Неважный вышел супец.
Алик пошел к речке, сел на корточки на истоптанном, заляпанном зубной пастой берегу и начал мыть руки. Они все еще дрожали и были как будто не его, пальцы почти не сгибались.
Подошла Надя.
— Самое противное в пещерах, — сказала она, — грязь эта. Всюду — под ногтями, в волосах, в ушах. Противно.