Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Он начал продвигаться вперед, согнувшись, подобно киношной версии индейца на тропе войны.

Полсотни тайных шагов приблизили нас к припаркованной машине. Ее хозяин сидел на водительском месте, неуверенно сжимая руль. Взгляд молодого человека был устремлен вверх, будто он узрел нечто в нависающих перед ним облаках тумана. Я сразу узнал Элвина Спенса, хотя блаженное выражение на его белом, сосредоточенном лице почти полностью изменило его. Он был похож на поэта, созерцающего блаженное видение своей любовницы, или на средневековую отшельницу, глядящую на открытые порталы Рая.

– А-а-а! – шепот де Грандена прорезался, как нож с резной заточкой, сквозь тишину туманного воздуха. – Вы это понимаете, друг мой Троубридж?

– Что пони?.. – прошептал я, но оборвал слог наполовину.

Тонкое, призрачное, едва ли отличимое от лениво дрейфующих клочьев тумана, нечто находилось прямо перед машиной, где Элвин Спенс сидел со своей душевной тоской.

Кажется, я начал различать контуры. Снова и снова всматриваясь, я безошибочно распознал черты Дороти Спенс, покойной жены молодого человека. Ее тело – если тонкая, эфирная масса статического пара могла быть названа таковой, – было без одежды и казалось проникнуто сладострастной грацией и очарованием, которой эта дама никогда не обладала при жизни; но ее лицо было лицом молодой женщины, которая лежала на кладбище Роздейл уже девять месяцев. Если живой человек видел когда-либо симулякр мертвеца, то в этот момент все мы втроем смотрели на призрак Дороти Спенс.

– Дороти, моя возлюбленная, моя дорогая, моя дорогая! – шепнул мужчина, всхлипнул, протягивая руки к женщине-духу, а затем откинулся на сиденье, когда внезапный порыв ветерка шевельнул туман и видение, казалось, ускользнуло из его объятий.

Мы не смогли услышать ответ, который он получил; мы стояли близко и разглядели, как бледные, изогнутые губы произносят одно слово: «Приди!» И увидели, как прозрачные руки вытянулись, чтобы поманить его за собой.

Мужчина поднялся с места, затем откинулся назад, внезапно запрокинул голову и опустил руку в карман пальто.

Рядом со мной де Гранден возился с чем-то в своем внутреннем кармане. Когда Элвин Спенс протянул руку, и тусклый блеск полированной стали револьвера сверкнул в свете лампы на приборной панели, француз прыгнул вперед, как пантера.

– Остановите его, друг мой Троубридж! – крикнул он пронзительно, и – потом – к зависающему видению: – Прочь, проклятая! Изыди, ты, изгнанная с небес! Вон, исчадие змеи!

Крикнув, он вытащил из внутреннего кармана крошечную капсулу и швырнул ее в пустую полость тела призрака.

Даже когда я схватил руку Спенса и боролся с ним за пистолет, я увидел трансформацию на моих глазах. Когда орудие де Грандена разорвалась в несуществующей субстанции, женщина-призрак, казалось, сжалась, стала вдруг более компактной, тонкой, костлявой. Ее округлая грудь расплющилась до простых складок морщинистой кожи, натянутой, как на барабан, на торчащие ребра, ее стройные изящные руки превратились в ужасные когтистые лапы. Печальное соблазнительное лицо Дороти Спенс стало маской отвратительной, непримиримой ненависти с узкими губами и клювом – такое лицо, которое демоны ада могли показать после миллиона миллионов лет горения в адском огне.

Вопль, подобный уханию всех сов в мире, разорвал мрачную тишину ночи, и чудовищная тварь перед нами внезапно сморщилась, сжалась в сноп фосфоресцирующего огня и исчезла, как потухшее пламя свечи.

Спенс тоже это увидел. Пистолет выпал из его безжизненных пальцев на пол машины с мягким стуком, его рука дернулась, и он упал навзничь.

– Parbleu, – мягко выругался де Гранден, когда забрался в машину лишившегося чувств парня. – Давайте двигаться вперед, друг мой Троубридж. Мы отвезем его домой и назначим ему снотворное. Он должен спать, этот бедняга, или память о том, что ему показали, лишит его спокойствия.

Итак, мы отвезли Элвина Спенса к нему домой, вкололи снотворное и оставили его на попечение удивленной матери с инструкциями повторить дозу, если он проснется.

За милю или более до автовокзала мы пустились быстрым шагом; наши подметки дробно застучали по морозному бетону дороги.

– Что творится в мире, де Гранден? – спросил я, когда мы шли по темному шоссе. – Это было ужасно…

– Parbleu, – прервал меня он, – кто-то двигается сюда невероятно быстро!