Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

В центре, подле алтаря, если его можно так назвать, стоял пухлый маленький человечек, одетый в короткий хитон фиолетового цвета, декорированный по вороту, рукавам и основанию золотой лентой с зигзагообразным рисунком. Его лысина, поблескивающая в свете факелов, была увенчана лавровым венком, гирлянда роз свисала с его толстой шеи подобно гавайским леям. Под локтем его левой руки красовалась цитра или что-то подобное, а в правой – жезл, заканчивающийся кривыми зубьями, наподобие японской палки-чесалки.

– Ну что ж, дети мои, – возгласил комический человечек мягким елейным голосом. – Приступим к вечернему служению. Красота есть любовь, любовь есть красота! Это – все, что вы знаете, и все, что должны знать. Итак, Хлоя, Фисба, Дафна, Клития, покажите нам, как хорошо вы понимаете преданность красоте!

Он взмахнул жезлом, словно монарх скипетром, и провел его когтистым наконечником по струнам цитры, извлекши некий звук. Девушки, встав на колени, начали пение, вернее, бормотание мелодии, смутно напоминающей «Весеннюю песню» Мендельсона. Четверо из них проворно вскочили на ноги, вбежали в круг и, взявшись за руки, закружились в изящном легком танце.

Все быстрее и быстрее их белые ноги кружились в танцевальных па; изящные руки ткали образцы оживающей красоты в ритм мелодии. Каждая из образованных ими фигур восхитила бы любого художника.

Музыка прервалась на долгой дрожащей ноте. Танцовщицы отбежали назад в круг и преклонили колена, воздев кверху руки.

– Ну что ж, – возгласил толстый человечек, – день закончен, пойдемте отдыхать.

Девушки поднялись с колен, шелестя белыми одеждами, и распались на щебечущие группки. Человечек оставался в напыщенной позе у освещенной урны.

– Tiens, друг мой Троубридж, – хихикая, шепнул де Гранден. – Вы понимаете, что этот петух произвел себя в павлины? Он тщеславен – и потому мы проведем эту ночь здесь! Мсье! – де Гранден вышел из тени дверного проема и приблизился к абсурдной фигуре рядом с урной. – Мы – два утомленных путешественника, заблудившиеся среди этих лесов и не имеющие путеводителя. Не будете ли вы столь великодушны позволить нам провести ночь под вашим кровом?

– О, что это? – воскликнул тот, увидев маленького француза. – Что вы хотите? Переночевать? Нет, нет, это невозможно. В моей школе это не принято. Никаких мужчин здесь быть не может.

– Ах, но мсье, вы забываете, что вы уже здесь, – логично ответил де Гранден. – Что нарушит наличие гостей мужского пола в замечательной школе искусств, когда ее репутация и так разрушена? Конечно, джентльмен, столь увлеченный красотой, как мсье, вызывал бы много пересудов, если бы не был столь безупречен. И кто же осудит мсье, если он сердечно разрешит двум странникам – двум медикам – переночевать в его доме? Разрешите представиться, мсье: я – доктор Сорбонны Жюль де Гранден, а со мной – доктор Сэмюэль Троубридж из Нью-Джерси. Мы оба полностью в вашем распоряжении, мсье.

Толстое лицо человечка собралось в сеть морщин при словах де Грандена. Он отвечал с самодовольной ухмылкой:

– О, вы оценили чистую красоту нашей школы? Я – профессор Джадсон, сэр, профессор Герман Джадсон из Школы Поклонения Красоте. Они – о! – эти молодые особы, которых вы видели здесь сегодня вечером, являются моими ученицами. Мы верим, что старинные идеалы древней Греции живут, воплощаясь сегодня, как и во всех прошедших столетиях. Мы утверждаем, что культ красоты древних греков жив и поныне. Мы считаем, что древние боги не мертвы – они являются тем, кто призывает их в древних ритуальных песнях и танцах. Сэр, мы – язычники, апостолы религии неоязычества!

С высоты своего роста, не превышавшей, впрочем, пяти футов и шести дюймов, он вызывающе взирал на де Грандена, ожидая возражений.

Улыбка француза сделалась обезоруживающе доброй и широкой.

– Великолепно, мсье! – поздравил он. – Даже слепому видно, что столь яркая индивидуальность, как вы, должна возглавлять, бесспорно, самую разумную философскую школу! Мастерство, с которым ваши ученицы исполняют танцы, свидетельствуют, что у них есть достойнейший учитель. Мы сердечно поздравляем вас, мсье! К тому же… – он снял с плеч рюкзак и поставил на пол, – вы, без сомнения, разрешите нам провести здесь ночь? Да?

– Ну… – профессор все еще боролся с сомнениями, – вы кажетесь более благодарными, нежели обычные современные варвары… Да, вы можете переночевать здесь, но должны будете покинуть нас утром – ранним утром, заметьте. Соседи не должны увидеть чужаков, выходящих отсюда. Понимаете?

– Отлично, мсье, – с поклоном ответил де Гранден. – И, если мы наберемся смелости, не могли бы мы чуточку злоупотребить вашим гостеприимством и попросить у вас немного простой пищи?

– Гм, а вы заплатите? – усомнился хозяин.

– Без сомнения, – ответил де Гранден, разводя руками. – Было бы весьма мучительно предположить, уверяю вас, что мы могли принять гостеприимство великого профессора Эрмана Жадсона без соответствующего вознаграждения.

– Очень хорошо, – согласился профессор, поспешил к дверям в дальнем конце залы и через несколько минут возвратился, держа поднос с холодной телятиной, спелыми яблоками, ломтем белого хлеба и кувшином вина – более крепкого, чем позволял закон.