Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Вы не получите ее, – объявил он твердо. – Она моя.

– Ч-что? – запнулся служащий, повернулся к подлеску и позвал спутника. – Эй, Билл, сюда, здесь их двое!

– Вы не возьмете ее, – повторил Аглинберри еще двоим служителям, подоспевшим на помощь. – Она собирается остаться со мной. Навсегда!

– Послушайте, сэр, – заявил самый главный. – Эта девушка опасная лунатичка, она вечером чуть не убила сиделку. Она лечится в Торнвуде. И мы пришли, чтобы забрать ее обратно.

– А вот это – через труп Жюля де Грандена, – прервал его француз, когда тот двинулся вперед. – Parbleu, я облачен здесь властью. И я буду нести ответственность за ее поведение.

Человек поколебался мгновенье, потом пожал плечами.

– Ну, тогда вас и похоронят, если что-то случится, – предупредил он. – Завтра доктор Уилтси начнет судиться, чтобы вернуть ее. Вам не выиграть.

– Ха, мне не выиграть? – мелкие зубы француза блеснули в лунном свете. – Друг мой, вы не знаете Жюля де Грандена. Нет в мире такой комиссии по определению лунатизма, в которой я не доказал бы ее вменяемость. Я объявляю о ее излечении, а на мнение Жюля де Грандена из Сорбонны не следует чихать, уверяю вас!

Аглинберри же он сказал:

– Поднимите ее, друг мой, заберите и несите в дом, чтобы камни не поранили ее нежные ножки. Мы с доктором Троубриджем пойдем следом и будем защищать вас. Parbleu, – объявил мой друг с вызовом, – я говорю: ничто не разлучит вас снова. Вперед!

– Бога ради, де Гранден, объясните, что все это значит? – спросил я, следуя за Аглинберри и девушкой в дом.

– Morbleu, – кивнул он торжественно. – Это значит, что мы выиграли десять тысяч долларов, друг мой Троубридж. Призрак этой жалкой индуски больше не будет посещать сей дом. Мы заслужили наш гонорар.

– Да, но… – я молча указал на нашего хозяина, проходившего под лунным светом с девушкой на руках.

– А – это? – он тихо и довольно засмеялся. – Это, друг мой, как раз показывает, что древние огни любви не умирают, сколько бы мы их не засыпали пеплом ненависти и смерти.

Душа Амари, принесенной в жертву индусской девушки, нашла пристанище в теле лунатички Мэри-Энн, так же как и душа Джона Аглинберри-старшего возродилась в теле его тезки и двойника Джона Аглинберри-младшего. Разве умершая индуска не обещала вернуться когда-нибудь к своему запретному любовнику в другом теле? Parbleu, она выполнила свою клятву! Другие члены семьи Аглинберри не могли жить в этом доме, поскольку они были из клана, разделившего возлюбленных.

Этот молодой человек, ничего не знавший об интимных делах своего дяди, носящий в венах кровь старшего Аглинберри и похожий внешне на него, должно быть, имел в груди душу разочарованного человека, жившего когда-то в этом доме посреди пустынных лесов. А душа индуски Амари, сохранявшая этот дом от разграбления наследниками, нашла под рукой здоровое тело сумасшедшей, чья душа (или ум, как хотите) давно уже ушла. Разве вы не разглядели разума и тоски в ее глазах, когда они встретились сегодня утром в сумасшедшем доме, друг мой? Разум? Нет, узнавание, скажу я вам!

Ее агрессия? Чистая душа женщины боролась за овладение телом, долгое время свободным от разума. Если вы попытаетесь сыграть на давно заброшенном инструменте, друг мой Троубридж, сначала получится плохо, а потом возникнет гармония. В нашем случае – то же самое. Душа пыталась использовать давно заброшенный мозг. Но могла произвести только шум, а не музыку. Теперь она овладела этим инструментом. И тело Мэри-Энн будет функционировать как положено молодой женщине. Я, Жюль де Гранден, покажу ее исцеление миру, и вы, друг мой, должны мне помочь. Вместе мы одержим победу. Вместе мы убедимся, что любовники, разлученные в одной жизни, потом должны завершить свой цикл счастья.

Eh bien, – он покрутил свои светлые усы и щегольски приложил руку к голове. – Не исключено, что где-то в космосе меня ждет душа женщины, которую я любил и оставил в другой жизни. Интересно, когда она придет, я смогу, как этот счастливый молодой Аглинберри, «проснуться, и вспомнить, и понять?»[107]

Великий бог Пан

– Ну, конечно, друг мой, – согласился Жюль де Гранден, поддергивая повыше рюкзак на плечах и наклоняясь немного вперед к покрытому лесом холму. – Я соглашусь с вами, что американские дороги лучше французских. Но обратите внимание, в какое неудобное положение эти самые лучшие дороги ставят пешеходов. В Америке всё устроено для удобства автомобилиста, стремительно преодолевающего большие расстояния. Ваши дороги – прямой результат моторизованной транспортировки всего лишь для миллиона, и, следовательно, мы с вами, пешеходы, должны полночи топать под звездами до гостиницы, вместо того чтобы сладко спать.