Он даже подскакивает.
— Ты заметил. Видел, так? Видел?
— Ну ясно, старик. Ты им нравишься. Как это тебе удается, так шустро справляться с девицами?
Лучась радостью, Граповиц толкает экзальтированную тираду. Он признается, что три девицы для него великолепная оказия, чтобы воспрянуть духом.
— Понимаешь, Чарли, секс, это условие всеобщего равновесия?
Гляжу в сторону клакклаков. Как раз Джеки подошел к ним, и они разговаривают. Самюэль рядом со мной распинается о групповом сексе, о замене партнеров. Вдалеке пуделек копается в своем рюкзаке. Самюэль Граповиц мечтает вслух, в то самое время, как метрах в двадцати от него чудесное, открывающееся перед ним будущее, уничтожается одним точно направленным пинком.
— Самюэль…
— Да?
— Ты не должен оставлять их одних. В лагере, подобном нашему, это ошибка, которая может стоить многого. Ты понимаешь, сколько мужиков на них засматривается?
Он кладет мне руку на плечо, второй приглаживая свою пару волосинок под носом.
— Ты прав, Чарли. Ты абсолютно прав. Иду, бегу туда немедленно.
Он уже не может устоять на месте.
— Меня ждет счастье, Чарли, и я иду не-мед-лен-но!
И Самюэль Граповиц направляется к катастрофе.
Вообще-то Джеки перегнул палку. Согласно нашей договоренности, он сказал девицам, что Самюэль Граповиц подхватил сифон. Но при этом добавил, что так ему и надо, нечего, мол, было трахать овец. У меня появляются чуть ли не угрызения совести, когда я думаю, что послал беднягу назад.
Баду Трауре осматривает запчасти и грузовики. Мы с Джеки воспользовались этим обстоятельством, чтобы предаться бездеятельности. Кара готовит нам чаек. У него паршивое настроение. Похоже, что среди помощников что-то назревает. Какие-то разногласия. Лично я в это не вмешиваюсь.
Самюэль Граповиц тоже грустит… Он подсаживается к нам и, не говоря ни слова, поочередно отказывается от самокрутки, чая и кофе. Он ничего не хочет. При взгляде на него хочется заплакать.
Мы с Джеки молча курим. Где-то через час Самюэль Граповиц выходит из состояния прострации и заявляет:
— Чарли, я хочу вернуться домой.
Мы с Джеки издаем возгласы изумления, говорим, чтобы он оставался с нами, что вместе мы прекрасно забавляемся. Только он ни о чем не желает слышать.