Сахара

— Он не умер.

Невозможно! Он жив! Это же просто замечательно, храбрая моя медсестричка.

— Ты уверена?

— Да. Он дышит, хотя состояние и самое паршивое. Нужно им заняться.

Кара не умер, и это сейчас самое главное. Мы спасем его, клянусь. Он шевелится. Пуделек, положив его голову Кары себе на предплечье, внимательно изучает рану. Кара поднимает руку и пытается оттолкнуть девушку. Он открыл глаза, и мне сразу же видно, что с ним, и вправду, паршиво. Взгляд отсутствующий, белки глаз вывернуты.

Кара пытается приподняться. Нет, это безумие, даже пробовать такое сделать.

— Не шевелись, Кара, мы тобой займемся.

Тот с громадным трудом все-таки приподнимается и глядит на меня. Он открывает рот, пытаясь что-то сказать. В уголках губ у него появляются кровавые пузырьки. Кара интенсивно глядит на меня, он хочет мне что-то сказать. Я придвигаю голову, приближаю свое ухо к его губам.

— Спокойно, Кара. Я тебя слушаю. Все нормально.

— Шеф…

Голос доходит откуда-то издалека — глухой, страшный.

— Слушаю, Кара. Говори, что хочешь. Клянусь, я тебя слышу.

— Нек… нек…

Он глядит на меня, глядит на склонившуюся над его раной медсестру. Глаза его делаются шире, как будто Кара паникует, и нечеловеческим усилием ему удается прохрипеть:

— Не клакклак, шеф…

Он перепугался этой пиздюшки. Блин, ну разве не могла она куда-нибудь спрятаться?

Но работу она делает толково, отпихивает всех и, не теряя головы, осматривает раненого. Движения безошибочные. Пуделек сразу же сняла у Кары с головы тюрбан и открыла рану, глубокий кровоточащий разрез. Счастье еще, что толстый слой ткани смягчил удар. После этого она дезинфицирует рану и плотно обматывает голову бинтом. Ничего другого мы сделать и не можем. Был ли поврежден череп, мы узнаем только завтра. Пока же что я приказываю занести Кару в дом Амико. Если он переживет ночь, значит будет спасен; если нет — иншалла!

* * *

Сегодня у нас с Радижах первая свадебная ночь. Мы закрылись с ней в комнатке у Амико. Отец девочки привел ее ко мне, приготовил чай на печурке, после чего вышел.

Я нервичаю словно школьник. Радижах, сделавшись неожиданно робкой, ведет себя крайне серьезно. Она давно уже готовилась к этому дню. Хотя и не зная конкретно, она подсознательно чувствует, что сегодня произошло нечто новое. Но потом начальное робкое молчание переходит в радостный щебет.

Радижах много болтает, рассказывая мне различные истории, она пытается разговорить и меня. Уже не ребенок, но еще и не женщина — она дразнит меня, пытаясь применить более чувственные ласки. Постепенно из девочки проявляется женщина, и ее поведение явно начинает меняться.