— Да что вы? Подождите! У меня в кармане бечевка. Я кину ее вам, и вы мне вернете нож.
Кит не ответил. В голове у него вихрем кружились мысли.
— Эй! Вы! Держите бечевку. Скажите мне, когда поймаете.
Маленький перочинный ножик скользил по льду на конце бечевки. Он служил грузом. Кит поймал его зубами, открыл большое лезвие и потрогал, достаточно ли оно остро. Затем привязал к концу бечевки большой нож и крикнул:
— Тяните!
Напряженно следил он за движением ножа. Но он видел не только нож — он видел маленького человечка, перепуганного и непоколебимого, стучавшего от страха зубами и твердо делавшего свое героическое дело. После встречи с Малышом, еще ни один человек не становился ему другом так скоро, как этот.
— Все обстоит отлично! — услышал он сверху. — Теперь мы в два счета выберемся отсюда.
В голосе Карсона звучало мучительное усилие сохранить бодрость и надежду, и это заставило Кита решиться.
— Послушайте, — твердо сказал он, тщетно стараясь отогнать образ Джой Гастелл. — Я послал вам нож, чтобы вы могли выбраться отсюда. Я перережу веревку перочинным ножиком. Пусть погибнет один, а не оба. Поняли?
— Оба или никто, — сурово произнес дрожащий голос. — Если вы продержитесь еще одну минуту…
— Я и так держусь уже слишком долго. Я холост. Меня не ждут ни очаровательная худенькая жена, ни дети, ни яблони. Бросайте все и ползите наверх.
— Подождите! Ради бога, подождите! — завопил Карсон. — Вы не смеете перерезать веревку! Не лишайте меня возможности вытащить вас. Успокойтесь, болван вы этакий. Я вас вытащу. Вот видите. Я копаю такие дыры, что в них может поместиться дом с амбаром.
Кит не ответил. Веревка была сплетена из трех ремней. Медленно и осторожно, не отрывая взгляда от ножа, перерезал он один из них.
— Что вы делаете? — в отчаянии прокричал Карсон. — Если вы перережете веревку, я вам этого никогда не прощу, слышите, никогда. Оба или никто! Мы выберемся. Подождите! Ради бога!
И Кит, глядя на надрезанную веревку в пяти дюймах перед собой, узнал, что такое страх и слабость. Ему не хотелось умирать, его ужасала мерцающая внизу пропасть, и отсрочка, даже самая маленькая, показалась ему заманчивой. Страх вынудил его на компромисс.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Я подожду. Делайте, что можете. Но предупреждаю вас, Карсон, чуть мы начнем скользить, я перерезаю веревку.
— Забудьте об этом. Отсюда мы будем двигаться только кверху. Я прилипчив, как пластырь. Я уже вырубил яму для одной ноги. Замолчите и не мешайте мне работать.
Медленно проходили минуты. Кит сосредоточил все свои мысли на тупой боли в заусенице. Он должен был срезать ее еще утром, она и тогда болела. И он дал себе слово, что немедленно срежет ее, чуть выберется из пропасти. Потом мы-ели его внезапно приняли другой оборот, и он С новым чувством стал смотреть на заусеницу. Через минуту или через несколько минут вот эта заусеница и этот палец, так сложно соединенные, будут частью изуродованного трупа на дне пропасти. Ему было стыдно своего испуга, и он ненавидел себя. В гневе он чуть было не перерезал веревки.
Но веревка заколебалась и предупредила его намерение. Сверху донесся крик и стон. Он начал скользить, но двигался не быстро. Веревка натянулась, но он, не остановился. Карсон не мог его удержать и съезжал вместе с ним. Вытянутая нога Кита не встретила опоры — он понял, что настал миг падения в пропасть. И еще он пошл, что тянет Карсона за собой.
Преодолев отчаяние, животный страх и волю к жизни и в один миг просветления познав добро и зло, он ударил ножом по веревке, увидел, как порвались ремни, почувствовал, что скользит все быстрей и быстрей, и упал.