— Что же нам делать? Удирать?
— Оставив сани и собак? — опросил Кит.
— Они сожрут нас, если мы не удерем. Они такие голодные, что и это могут. Эй, ребята, что с вами случилось? Да не глядите так на собак. В котле не варить, нельзя, поняли?
Идущие впереди окружили их, воя и причитая на каком-то незнакомом наречии. Кит с ужасом смотрел на эту картину. Да, это был голод. Их лица с провалившимися щеками и натянутой кожей походили на голые черепа. Остальные подходили все ближе и ближе: Кит и Малыш были окружены обезумевшей толпой.
— Берегись! Прочь с дороги! — завопил Малыш, переходя на английский язык после тщетной попытки использовать свои скудные познания в наречии индейцев.
Мужчины, женщины и дети подходили и подходили, они шатались, ноги их дрожали, в глазах стояли слезы отчаяния, они горели голодным огнем. Какая-то женщина прошла мимо Малыша и упала на сани, широко растопырив руки. Ее примеру последовал старик, который, пыхтя и задыхаясь, сделал попытку дрожащими руками развязать мешки и добраться до продовольствия. Какой-то молодой человек, обнажив нож, кинулся на путников, но Кит отбросил его. Толпа стала напирать со всех сторон, и началась свалка.
Сначала Кит и Малыш только отпихивали нападавших, но потом им пришлось пустить в ход бич для собак и кулаки пролив обезумевших от голода. А поодаль стонали и плакали женщины и дети. Во многих местах санные ремни были уже перерезаны. Мужчины подползали на животах и, невзирая на удары бича, хватались за мешки с продовольствием. Их приходилось отбрасывать в сторону. Они были так слабы, что падали от одного толчка. Однако не было сделано ни одной попытки напасть на людей, оборонявших сани.
Только эта чрезвычайная слабость индейцев спасла Кита с Малышом. В пять минут они сбили с ног всю толпу. Индейцы корчились в снегу, воя, визжа и не спуская глаз с пищи, от которой зависела их жизнь. Женщины и дети рыдали.
— Замолчите! да замолчите же! — кричал Малыш, затыкая уши. — Ах, ты вот как, — заревел он, бросаясь на индейца, пытавшегося перерезать горло коренной собаке и выбивая нож из его рук.
— Ужас! Какой ужас! — пробормотал Кит.
— Я выбился из сил, — сказал Малыш, отходя от спасенного Брайта. — Что нам делать с этим лазаретом?
Кит покачал головой. Но вопрос разрешился сам собой. Из толпы выбрался индеец, смотря своим единственным глазом на Кита, а не на сани. Видно было, как он боролся с самим собой. Второй его глаз был подбит Малышом. Индеец приподнялся на локте и заговорил.
— Моя — Карлук. Моя — хороший сиваш. Моя знает белый человек. Моя сильно голодный. Все люди шибко голодные. Все люди не знает белый человек. Моя знает. Моя теперь кушать. Все люди кушать. Моя купить пища. Наша много золота. Нет пища. Летом лосось не идет. Молочная река. Зима, карибу нет ходи. Нет пища. Моя говорил все люди. Моя говорил, ходи Юкон, там белый человек. У белый человек много пища. Белый человек любит золото. Бери золото, ходи Юкон, белый человек дает пища. Много золота. Моя знает, белый человек любит золото.
Дрожащими пальцами он стал шарить в мешке, вытащенном из-за пояса.
— Слишком много шума, — перебил era Малыш. — Скажи женщинам, скажи детям заткнуть глотки.
Карлук обернулся и закричал на воющих женщин. Другие мужчины тоже стали кричать на них, женщины притихли и стали унимать детей.
Карлук перестал шарить в мешке и несколько раз поднял руку с растопыренными пальцами.
— Вот сколько люди мертвый, — сказал он.
Кит, следя за движениями его пальцев, понял, что семьдесят пять человек из племени уже умерло от голода.
— Моя купит пища, — сказал Карлук и вынул из мешка кусок тяжелого металла. Остальные последовали его примеру, и со всех сторон посыпались такие же куски.