Тот не торопясь развязал красный шнур:
— Я прочту… — он растянул длинную широкую ленту папируса: — «Моему любимому Клименту!»
Легат вскинул глаза на префекта и криво усмехнулся.
— «Истребление христиан необходимо продолжить. Никто не должен остаться в живых. Тех, кто опасен, убивать на месте. Остальные должны умереть на арене. Эта задача была давно возложена на тебя, и я призываю верно ее исполнять», — закончив читать, легат посмотрел на префекта, потом на иудейку. Он зловеще улыбнулся. — Вот печать императора!
— Я ухожу! — заявила иудейка.
— Я пойду с тобой, — пообещал Климент.
— Я бы хотела пойти одна! — отшила его Авишаг.
— По этому приказу, Климент, любой подозреваемый… — начал было Тигеллин.
— Я слышал приказ! — оборвал его префект гвардии.
— Тогда все, — окончил доклад легат армии и попытался подняться по лестнице вслед за Авишаг.
— Куда это ты собрался? — преградил ему путь Климент. — Хочешь пойти за ней? Почему ты передал мне приказ на улице?
— Император этого хотел!
— С твоей подачи?
— Не понимаю, о чем ты.
Климент посмотрел на опустевшую лестницу.
— Она исчезла, — сообщил он Тигеллину и забрал у него папирус. — Не буду больше тебя задерживать.
Легат покинул лестницу и забрал свой патруль с Аппиевой площади у трех гостиниц.
— Она приходила сюда много раз, — сказал помощник Тигеллина пекарю, которого допрашивал в присутствии громилы и пройдохи. — И ты не знаешь, где она живет?
— Нет, не знаю! — настаивал пекарь Пистор.
— Ты знаешь, что того, кто скрывает христиан, ожидает смерть?