— И ты не знаешь, почему он их отпустил? — спросил военачальник.
— Нет, господин, — ответил с колен пройдоха.
— Вот так шпионы! — посетовал Тигеллин своему помощнику, стоявшему слева от него со скрещенными на груди руками.
— Если бы ваши мозги были так же хороши, как нюх на деньги… — обратился легат к бродягам. — Вернитесь к той пекарне! Расспросите про девку, если ничего не узнаете — поищите ее! Пошли вон!
Громила и пройдоха бросились к выходу.
— Климент отпустил христиан, — произнес в задумчивости Тигеллин.
— Почему? — спросил помощник, склонившись к начальнику.
Легат поднял одну бровь, потом прищурился:
— Я не знаю. Пока… — он встал с массивного стула, почти трона, и подошел к пирамиде тяжелых копий. Помощник посеменил за ним. Тигеллин взялся левой рукой за блестящее копейное острие.
— Но именно такого случая я и ждал, чтобы лишить его благосклонности императора, — легат с хитринкой посмотрел на помощника. — И вернуть ее себе.
Уличный фонтан окружили римские матроны. Каждая набирала воду в большой, литров на четыре-пять, кувшин. За водой можно было послать и раба, но замужние женщины предпочитали воспользоваться этой одной из немногих оказий, чтобы повстречаться и посплетничать. Иудейка Авишаг скромно стояла в сторонке и ждала, когда освободится место и для ее медного кувшина.
За оливковым деревом Климент спешно складывал воинские доспехи на подставленные руки помощника — плащ, меч, шлем, панцирь, поручи, поножи… Он остался в одной короткой тунике с широким серебряным поясом. Мимо преторианцев проходили матроны с глиняными кувшинами, удерживаемыми на плече. Климент взял у одной из них ковш и сказал:
— Мне нравится эта чаша, продай мне ее.
— Зачем? — удивилась женщина, но префект сунул ей мелкую монету квинарий, какими платили жалованье легионерам.
С приобретенным ковшом он подошел к фонтану, где набирала воду Авишаг, оставшаяся в одиночестве.
Матрона в недоумении посмотрела на монету на своей ладони. Ее товарка восторженно воскликнула:
— О! Золотой!
Матрона, продавшая деревянный ковш за золотой квинарий, с радостной улыбкой посмотрела, как сорокалетний мужчина с ее ковшом просит воды у привлекательной девушки.
— Можно воды? — спросил Климент с самым скромным видом, на какой был способен.
Он мог бы, конечно, и сам набрать, но девушка сразу поняла, что ему нужна не вода, а ее внимание. Она посмотрела на него с легкой улыбкой, давая понять, что узнала, и налила из медного кувшина воды в подставленный деревянный ковш.