— Ничего страшного! — возразил их отец и продолжил: — Давай, Ярослав, смелее!
— Да оставь ты их, они еще дети!
— Пусть сызмальства учатся! Ну, Святополк, давай, чего ты ждешь? Теперь ты переверни его!
— Владимир, — обратился к князю вошедший в терем тысяцкий Путята. — Тут ромейский посланник.
— Приведи его, — ответил за Владимира норвежский королевич Олаф.
А князь дождался, когда Святополк подмял Ярослава под себя, и приказал:
— Хватит!
Потом схватил за шкирку старшего сына и отшвырнул:
— Отойди!
Он поднял Ярослава двумя руками:
— Иди сюда. Сейчас глянем, что там у тебя с рукой.
Правое плечо и вправду густо сочилось кровью из глубокой царапины. Но мальчик не плакал, не жаловался. Он знал, что так угодит отцу. Владимир встряхнул его и засмеялся, чтобы отвлечь малыша от вида собственной крови. Он посадил его в угол:
— А ну-ка…
Подошла Рогнеда в длинной черной тунике без рукавов и с серебряным монистом на груди.
— Тебе больно, Ярицлейв?
— Пусть привыкает! — отозвался ее муж.
— Но они еще маленькие, наши дети… — робко возразила княгиня.
— Наши?! — рыкнул князь. — Мои дети! Воды!
Рогнеда безропотно поспешила подать ему воды в серебряном котелке.
— Ерунда! — оценил ранение княжича отец и, зачерпнув из посудины воды, полил на царапину.