— Я думал, что мне наконец удалось убежать от снега. Но нет, опять эта проклятая боль в суставах! — воскликнул он.
— Представляешь, отец, как там тепло и хорошо, — задумчиво сказал Генрих, рассматривая фотографию, на которой была запечатлена пустыня.
— Вот именно.
— Папа, ты будешь бурить, бурить и бурить. Пока пустыня не сдастся и все вокруг не провоняет нефтью.
— Это был бы упоительный запах.
Генрих вышел из комнаты. С террасы он увидел Ширин, садившуюся в автомобиль. Об подбежал:
— Вы не подвезете меня до города?
Ширин молча кивнула. По широкой аллее они поехали к центру Шираза.
— Не думал, что здесь, на юге, увижу снег. Он продержится до Нового года? — спросил Генрих.
— Возможно…
— А может быть, к тому времени уже растает? Может быть, зацветут розы?.. Вы всегда такая молчаливая?
Ширин не ответила.
— Вечером в сочельник вы тоже и не пели, и не разговаривали. Так велит ваш обычай?
— Не знаю.
— Чего вы не знаете? — спросил Генрих.
Ширин, продолжая молчать, повернула машину на одну из боковых улочек Шираза.
— Я вижу, с вами трудно договориться. Пожалуй, я выйду здесь.
Ширин остановила машину.
— Когда вы возвращаетесь? Может быть, вы меня захватите?
— Не знаю, — повторила опять Ширин.