Митра,

— А чем ты занимаешься во Франции?

— В последнее время живописью.

— Что?

— Живописью. Точнее говоря, рисую картины.

— И это будет твоей профессией?

— Здесь, у вас, дядя, я вижу много голландских, итальянских, французских картин и — ни одной немецкой.

— И ты заполнишь эту пустоту?

— Нет, я только хотел сказать, что живопись — это тоже профессия.

В салон вошла служанка. Она принесла вино. Налила немного в бокал и на подносе подала барону. Карл попробовал и одобрительно кивнул. Тогда служанка наполнила все бокалы и подала гостям.

— Это очень старое вино, из мозельских подвалов, — произнес барон. — Сначала была математика, потом механика, — сменил он тему, обращаясь к Генриху, — а теперь внезапно живопись. В конце концов ты должен заняться чем-то конкретным. Попробуй этого вина. Оно превосходно, более легкое, чем рейнское.

* * *

На следующий день в двери апартаментов Августа постучала Марта. Никто не ответил. Она открыла дверь и вошла в комнату. Из глубины комнат доносились звуки музыки, передаваемой по радио. В поисках Кристины Марта прошла во вторую комнату. На столе она заметила письмо, адресованное в Берлин. С минуту поколебавшись, взяла его. Услышав приближающиеся голоса хозяев, быстро, никем не замеченная, выскользнула из дома, спряталась в кустах около беседки. В нее вошли Август с Генрихом. Чувствовалось, что они немного выпили. Марта, опасаясь выйти из своего укрытия в кустах, слушала их разговор.

— Лорд Фишер, — говорил Август, — прозвал его Наполеоном нефти. Друзья называют его всезнающим. Постоянно он живет в своем поместье в Мекленбурге, откуда часто выезжает в Голландию, чтобы укрепить связи между этой страной и третьим рейхом. Он друг Геринга, а сейчас как раз ищет нефть в Северном Иране. На приеме, устроенном в его честь, Деттердинг сказал примерно так: «Нашим общим врагом является призрак, преследующий нефтяную промышленность во всем мире, призрак национализации, начало которой положила проклятая большевистская революция в России, Все мы помним, как большевики национализировали фирму «Экссон» на Кавказе. Мы помним также слова Тигла, который сказал, что ничего не знает о коммунистах тот, кто не замечает, что они отбрасывают наш этический кодекс. В Мюнхене не только спасли мир, но также создали плотину, о которую разобьется фронт, образованный Россией против цивилизованного мира. Леди я джентльмены! На наших глазах рождается новая эра, ее создает немецкий народ под предводительством своего фюрера, который освободит мир от призрака коммунизма. Все наши интересы мы должны посвятить службе, идее. Поэтому, господа, за победу!» Ты знаешь, что это значит? Это означает, что мы шаг за шагом приближаемся к кавказской нефти.

— А русские этого не видят? — спросил Генрих.

— Вот именно. Видят, но ничего поделать не могут. Несмотря на договор с шахом от двадцать первого года, который гласит, что Иран не превратится в антисоветскую базу, шах закрывает глаза на наши начинания.

В беседку вошла Кристина.

— Вы не видели письма, которое я оставила на столе?

— Какого письма?

— Я же говорю: которое я оставила на столе, — нетерпеливо сказала Кристина и вернулась в дом.

— Здесь готовятся большие дела, — продолжал Август. — Иметь нефть — это значит диктовать свои условия миру. Без нее нельзя начать войны. А здесь тоже готовятся к войне. Сорок процентов бюджета предназначено на вооружение, а военная промышленность находится в наших руках.

Кристина снова вошла в беседку.