— Я тебя понимаю. Ему нужен такой спутник, как ты, а не этот старый служака... который ему такой же дядя, как я — тетя! Но что делать! У нас другой маршрут, не говоря уже о притоках, которые мы должны исследовать на обратном пути.
— А что, за Сан-Фернандо уже больше не будет притоков? — поинтересовался Жак Эллок.
— Конечно, есть, и замечательные. Например, Кунукунума, Касикьяре, Мавака. Но, таким образом, мы доберемся до истоков Ориноко...
— А почему бы и нет, Жермен? Наше исследование будет гораздо более полным, вот и все... Не думаю, чтобы это могло вызвать недовольство министра народного образования!
— Министр, министр! Что ты мне его подсовываешь под разными соусами, Жак? А если Жан отправится не по Ориноко, а по колумбийским льяносам... в бассейн Риу-Негру и Амазонки...
Жак Эллок не ответил, так как ему нечего было ответить. Ведь он прекрасно понимал, что если путешествие к истокам Ориноко в общем соответствовало бы задачам их экспедиции, то покинуть бассейн Ориноко и Венесуэлу, чтобы отправиться за юношей в Колумбию или Бразилию...
Сидя под навесом своей пироги, Жан все слышал. Он знал, какую симпатию он внушает своим спутникам. Знал также, что ни Жак Эллок, ни Жермен Патерн не верят в родственные узы, связывающие его с сержантом Марсьялем. Какие были у них для этого основания и что подумал бы его старый друг, узнай он об этом? Не спрашивая себя ни о том, что сулит ему будущее, ни о том, будут ли ему поддержкой преданность и мужество Жака Эллока, Жан благодарил Бога, позволившего ему встретить на своем пути этого смелого и великодушного соотечественника.
Глава XIII
ТАПИР — ЖИВОТНОЕ СВЯЩЕННОЕ
Когда утром двадцать первого сентября путешественники покинули уютную бухточку Матавени, до Сан-Фернандо им оставалось не больше трех с половиной дней пути. Если не возникнет никаких непредвиденных препятствий, через восемьдесят часов, даже при неблагоприятной погоде, они должны были добраться до цели своего путешествия.
Плавание шло как обычно: то под парусами, когда ветер был достаточно силен, то с помощью шестов и багров, то при помощи бечевы, когда иначе нельзя было справиться со встречным течением.
Было жарко. Тяжелые грозовые облака время от времени проливались теплым дождем, а затем жгучее солнце снова загоняло пассажиров под навес. Едва ощутимый ветер почти не давал прохлады.
В Ориноко, особенно с левого берега, вливались многочисленные безымянные речки, по всей вероятности исчезающие в сухой сезон. Но Жермен Патерн не выказывал желания исследовать их, да и географы тоже не удостаивали их своим вниманием.
Иногда мимо проплывали лодки индейцев пиароа, живущих на правом берегу. Индейцы без церемоний приближались к пирогам и предлагали свои услуги для бечевания. Их помощь с радостью принималась, а в благодарность они получали куски тканей, стеклянные побрякушки, сигары. Эти индейцы — очень умелые судоводители, и их помощь незаменима при переходе через пороги.
Наконец три пироги в сопровождении куриар добрались до расположенной на правом берегу деревушки Аугустино, которую господин Шафанжон не упоминает в своей книге по той причине, что в ту пору она еще не существовала.
Индейцы не слишком склонны к оседлому образу жизни. Они покидают поставленную на несколько дней хижину так же легко, как и лодку из древесной коры, в которой они перебирались на противоположный берег. Но, похоже, у недавно построенной деревни Аугустино имелись шансы на более долгую жизнь. Она уютно расположилась в излучине Ориноко между песчаной отмелью и покрытыми густыми зарослями холмами. А слева поднимался лес каучуковых деревьев, приносивших немалый доход сборщикам каучука.
В деревне насчитывалось около сорока круглых хижин с конической кровлей. Сойдя на берег, господин Мигель и его спутники были очень удивлены, не увидав ни женщин, ни детей: испуганные появлением посторонних, они скрылись в лесу. Навстречу им вышел индеец пиароа, лет сорока на вид, высокого роста, широкоплечий, крепкого сложения, с длинными до плеч волосами, в набедренной повязке и с веревочными браслетами под коленями и на щиколотках. Он шел по берегу в окружении десятка индейцев, выказывавших ему ясные знаки почтения.
Это был предводитель, вождь. Именно он выбрал для деревни это сухое здоровое место, где жители не страдали от обычного бедствия прибрежных районов — проклятых, невыносимых комаров. Господин Мигель, а за ним и другие пассажиры подошли к вождю, который говорил по-испански.
— Я рад приветствовать вас, тебя и твоих друзей, — сказал он, протягивая руку.
— Мы задержимся здесь ненадолго, всего на несколько часов, а завтра на рассвете уедем, — ответил господин Мигель.