— Зачем было его нарушать? — сказал Робер.— Ведь только ваша настойчивость заставила меня раскрыть имя.
Некоторое время оба соотечественника молчали.
— А ваша должность переводчика?..— внезапно спросил Роже.
— Что? — не понял Робер.
— Хотите ли вы с ней расстаться? Я с радостью готов вам помочь.
— А как я с вами расплачусь? Нет-нет! Я очень тронут вашим предложением, но не могу его принять. Если я низвел себя до такого состояния, если покинул страну и друзей, то прежде всего чтобы не быть никому обязанным. В этом я буду упорствовать и теперь.
— Может быть, вы и правы,— ответил Роже задумчиво.
Два француза долгое время ходили по палубе, взявшись за руки. В свою очередь, Роже немало рассказал новому другу о себе.
Разойдясь по своим каютам, случайные спутники почувствовали, что взаимные признания сблизили их. На борту корабля было теперь, по крайней мере, два друга.
Робер думал о том, что его одиночество наконец кончилось. И сознание того, что, оставаясь для всех гидом-переводчиком, в глазах одного человека он тот, кто есть на самом деле, стало для него моральной опорой.
С этими приятными мыслями Морган зажег лампу и погрузился в изучение Мадейры и ее столицы Фуншала. Необидные насмешки Роже напомнили ему о необходимости наверстать упущенное. На другой день гид чувствовал себя уверенно и был готов отвечать на любые вопросы.
Чтобы достичь берега, находящегося на расстоянии полумили, корабельные лодки не годились. Море было неспокойно, и это затрудняло высадку. Для безопасности пассажиров пришлось взять местные лодки и местных моряков, хорошо знающих особенности берега.
— Знаете, господин профессор,— сказал Томпсон Роберу,— на Мадейре все говорят по-английски, похоже, у вас намечается что-то вроде отпуска. Загляните только к одиннадцати часам в отель «Англетер» и, если хотите поспеть к ужину, будьте на корабле в восемь вечера.
Лодки путешественников скоро достигли суши. Но причалить оказалось не так-то легко. Был базарный день, поэтому баркасы и лодки всех видов загромоздили подход к берегу. Стоял оглушительный гвалт. Ревели, хрюкали, блеяли животные — каждый на своем языке.
Животных высаживали, бросая при общем веселье в воду. Пассажиры «Симью», затерянные в этом шумном стаде, должны были причаливать на глазах публики, выражающей к ним самое разное отношение. Те, кто на берегу принимал животных для препровождения на рынок, проявляли полное равнодушие. Большее внимание уделяла им хорошо одетая публика, в основном англичане. Они прогуливались по плотине и разглядывали вновь прибывших.
Помимо надежды обнаружить друзей и близких среди гостей острова, гуляющие англичане проявляли интерес и к самому процессу высадки на берег. Для зрителей это было своеобразное представление.
Перевозчики останавливаются в двадцати метрах от берега и ждут волну, она вынесет лодку на берег среди кипящей пены, устрашающей, но не опасной. Матросы Мадейры ловко выбирают момент причаливания, неудачи у них очень редки.
Но в этот день не обошлось без происшествия. Одна лодка остановилась немного дальше от берега, чем следовало. Уходя назад, волна потянула лодку за собой. Трое сидевших в ней, застигнутые второй волной, были опрокинуты, лодка перевернулась. Путешественники выкупались на славу. Они могли теперь не завидовать овцам и быкам.
Кто же были эти трое? Не больше не меньше как Эдвард Тигг, Абсирфус Блокхед и барон Джордж Гамильтон. В хаосе высадки они оказались вместе, и им выпало познакомиться с Мадейрой таким своеобразным образом.
Трое невольных купальщиков отнеслись к случившемуся по-разному.