«Прекрасная Колесница» обогнула приток Фрейзера и взяла курс прямо на запад.
Еще несколько дней — и господин Каскабель увидит наконец границу Аляски.
За всю последнюю неделю пути, предложенного Ро-Но, путешественникам не попалось ни одного городка, ни одной деревни. Впрочем, их устраивали услуги индейца, так как он великолепно знал местность.
В одно прекрасное утро проводник предупредил господина Каскабеля, что неподалеку находится деревня, где при желании можно остановиться и дать отдых утомленным лошадям.
— Что за деревня? — спросил по-прежнему недоверчивый господин Каскабель, так как они все еще пребывали на колумбийской территории.
— Деревня Негодяев, — ответил проводник.
— Негодяев?! — воскликнул господин Каскабель.
— Да, — сказал Жан, — именно так значится на карте; но это, должно быть, из-за названия индейского племени ни-годи…[82]
— Понятно! Не надо лишних объяснений, — прервал его господин Каскабель. — Если в ней живет хотя бы полдюжины англичан, то это весьма подходящее название!
В вечерних сумерках «Прекрасная Колесница» сделала привал у околицы. Оставалось от силы три дня пути до границы Аляски и Колумбии, а там господин Каскабель вновь обретет присущее ему веселое и добродушное настроение, столь испортившееся на земле ее величества королевы.
Деревню Негодяев населяли индейцы; но жили здесь и англичане: охотники-профессионалы и просто любители, прибывавшие сюда на время охотничьего сезона.
Среди них было несколько офицеров гарнизона и некий баронет[83] — сэр Эдуард Тернер, надменный, грубый и заносчивый человек, кичившийся своей национальной принадлежностью, один из тех джентльменов, кто считает, что им все позволено только потому, что они родились англичанами. Само собой разумеется, он ненавидел французов не меньше, чем господин Каскабель презирал его соотечественников. Поистине, они были созданы друг для друга!
В тот же вечер, когда Жан, Сандр и Клу отправились за продуктами, собаки баронета неподалеку от «Прекрасной Колесницы» столкнулись с Ваграмом и Маренго, несомненно, разделявшими пристрастия своего господина.
Понятно, что спаниель и пуделиха, с одной стороны, и пойнтеры — с другой, сначала поссорились, а затем устроили шумную свалку и славную битву, потребовавшую вмешательства хозяев.
На гомон из дома на окраине поселка выскочил сэр Эдуард Тернер и начал угрожать хлыстом собакам господина Каскабеля.
Последний не замедлил предстать перед баронетом и заступиться за своих псов.
Сэр Эдуард Тернер — а он в совершенстве владел французским — сразу же сообразил, с кем имеет дело, и решил не церемониться; англичанин не постеснялся выразить «по-британски» все, что думает об артисте и его соотечественниках.
Легко представить чувства господина Каскабеля, услышавшего такие речи.
Однако, чтобы не нажить неприятности на английской территории и не попасть в трудное положение, которое могло бы помешать его путешествию, господин Каскабель взял себя в руки и ответил тоном, в котором не было ничего оскорбительного:
— Ваши псы, мистер, начали первыми и спровоцировали моих собак!