Хозяин не договорил, он закончил фразу жестом, смысл которого был столь же прост, сколь и грозен.
Илья Круш смирился со своей участью и лишь спросил:
— Какова осадка судна?
— Семь футов, — ответил хозяин.
Через четверть часа якорь был водворен на место, новый лоцман занял место у штурвала, а баржа быстро поплыла по течению.
Что до господина Егера, то никто им не занимался. Он то свободно перемещался по барже, то стоял на палубе, разглядывая болгарский берег, от которого судно почти не отклонялось, то сидел на запасной мачте, погрузившись в собственные мысли. Он не стремился поговорить с компаньоном, хотя никто ему этого не запрещал.
Во время еды их посадили вместе, в сторонке, а когда наступила ночь и баржа встала около берега, проводили в кормовую каюту и заперли на ключ.
Где вы, такие безмятежные, такие счастливые дни этого необыкновенного плавания, когда лодка останавливалась у набережных городов, когда Илья Круш предавался прелестям рыбалки и продавал свой улов в местах стоянок!
Так прошли дни 12, 13, 14 и 15 июля, никаких изменений в ситуации не произошло. Лоцман поневоле, стоя у штурвала, управлял баржей, управлял отлично, как человек, прекрасно знающий свое ремесло. Было очевидно, что хозяин, похитив его, отлично знал, с кем имеет дело. Плоскодонку, которая шла вниз по реке вместе с баржей, его люди заметили много недель назад. Как и большинство лодочников, они знали, что в ней плывет тот самый знаменитый Илья Круш. Затем, когда личность и невиновность лауреата «Дунайской удочки» были установлены на процессе в Пеште, стало известно, что прежде он плавал лоцманом на Дунае. Вот почему, оказавшись в затруднительном положении после потери лоцмана, хозяин решил во что бы то ни стало заполучить Илью Круша.
Конечно, всякий, кто с помощью силы ограничивает свободу себе подобного, ни при каких обстоятельствах не заслуживает прощения. Но хозяин баржи не походил на тех людей, кто ищет оправдания своим поступкам.
Здесь стоит признаться, что господин Егер, не открываясь своему компаньону, имел кое-какие подозрения относительно этой баржи. Будучи в курсе дела о контрабанде — а кто в Австрии, Венгрии и турецких провинциях не слышал о нем? — он вбил себе в голову, что баржа перевозит запрещенный груз и Лацко находится на ее борту. Возможно, это тот самый человек, который сел на нее несколько дней назад. Да! Это тот самый Лацко, которого преследует Международная комиссия и которого до сих пор не удалось захватить самому Карлу Драгошу!
Как бы там ни было, но господин Егер предпочел держать все в строжайшей тайне, даже от Ильи Круша. Если возникнет необходимость предупредить его, он сделает это... А до поры, пока длится плавание, надо просто наблюдать и думать, думать и наблюдать.
Добродушного Илью Круша никак нельзя было отнести к людям подозрительным. Однако во время отдыха 15 июля, в разговоре с господином Егером, убедившись, что никто не может его услышать, он сказал:
— Заметили, господин Егер, какого рода груз везет эта баржа?
— Конечно, бревна, доски, брус...
— Знаю, господин Егер, но еще я знаю, что это не слишком тяжелый груз...
— Разумеется, но к чему вы клоните?
— К тому, что непонято, откуда у баржи такая большая осадка...
Господин Егер молча смотрел на компаньона, а тот продолжал:
— Когда я спросил хозяина, какова осадка судна, он ответил: «Шесть-семь футов». Так вот это кажется мне необъяснимым...