Радиосигналы с Варты

Андре молчал, он был согласен с Вилли. Что ж, пожалуй, так оно и есть.

ОДНИМ СЕНТЯБРЬСКИМ УТРОМ

Осенью 1944 года активность частей Армии Людовой на территории между реками Вартой и Пилицей достигла высшей точки. Несмотря на постоянные помехи со стороны противника, была сформирована, как планировалось ранее, 3-я бригада АЛ, носившая имя генерала Бема. Главный штаб Войска Польского отдал приказ о выброске на оккупированной территории страны одиннадцати парашютных десантов. Транспортные самолеты то и дело доставляли оружие, боеприпасы, мины. Батальоны, бригады и отдельные отряды почти ежедневно совершали боевые операции на линии Ченстохова — Радомско — Пиотраков, уничтожая транспортные колонны противника и захватывая военное снаряжение.

Однажды ясным осенним днем командир бригады отправился на условленную ранее встречу. Его сопровождали заместитель и начальник разведки. Они направлялись к секретарю областного комитета партии, чтобы сообщить ему последние сведения и обсудить обстановку. Солнце приятно пригревало, его лучи золотили кроны деревьев. Стук копыт почти не нарушал лесной тишины.

Ехали молча, погруженные в свои мысли. Предстоящий разговор интересовал каждого.

Ганич был рад встрече с Юлианом. Он гордился своей бригадой, ее успехами и знал, что ему по плечу командовать вновь организованной бригадой. Наглядным подтверждением тому был тяжелый бой под Эвиной несколько дней назад.

Потерпев поражение 27 августа, фашисты в начале сентября подготовились к мощному удару по партизанскому краю, собрав для этого все имеющиеся в их наличии силы. Они намеревались разгромить основные силы партизан, располагавшиеся в Эвине и вокруг нее, и захватить партизанский штаб. С этой целью крупные соединения вермахта, СС и полиции, усиленные танками и артиллерией, образовали своеобразное кольцо. Оно начиналось у Выгоды, далее тянулось на юг через деревни Плавно, Гидлы и Войновичи, поворачивало на восток к Ценжковче, проходило севернее Млынека и Житно до Мала-Веши и оттуда вело на север, к крупному населенному пункту Оржехову.

Ганич принимал в расчет возможность нового окружения его бригады фашистами: если противник хотел удержать фронт на Висле, ему любой ценой нужно было захватить в свои руки тылы. Безусловно, фашисты рассчитывали, что смогут надолго навести порядок, в случае если удастся разгромить бригаду имени генерала Бема. Поэтому для него не было неожиданностью, когда разведчики и связные донесли о начавшемся окружении.

После долгих размышлений командование решило подставить бригаду под удар противника. Советский партизанский отряд майора Горы, находившийся неподалеку, остался для поддержки польских товарищей. Деревню Эвина, с двух сторон окруженную лесам, готовили к обороне. Подъездные пути и открытые луга были заминированы, женщин и детей увели из села подальше в лесную чащу. Четыре батальона и два партизанских отряда заняли круговую оборону.

Ганичу пришла в голову еще одна хитрость. Чтобы обмануть фашистов, он разослал в занятые противником соседние населенные пункты женщин-связных. Они должны были распространить слух, что штаб бригады располагается в доме лесничего, в центре большой деревни. В домике остался командир одного взвода с небольшой группой партизан, которые должны были завязать перестрелку и отвлечь противника. Сам Ганич с резервной ротой занял дом, стоявший на въезде в деревню.

Гитлеровцы начали наступление двенадцатого сентября одновременно с востока, юга и юго-запада. Против шестисот солдат АЛ были брошены десятикратно превосходящие силы противника.

Первые автомашины и танки противника были выведены из строя минами, остальные не отважились продвигаться дальше. Противник не стал тратить время на проделывание проходов в минных полях, издалека обстрелял деревню из пушек и, уверенный в своем превосходстве, выслал вперед пехоту. В одном месте фашистам удалось прорвать партизанскую оборону и ворваться в Эвину. Но Ганич со своей резервной ротой ударил по ним с фланга, и эта внезапность принесла ему успех. Используя замешательство противника, бригада соединилась и вышла из окружения между Влыницей и Орженью.

В этом бою пали восемнадцать польских солдат, фашисты же потеряли сто человек. Они получили хороший урок. Время их безнаказанного владычества в этом районе кончилось.

Сам факт, что 600 партизан смогли противостоять 6000 фашистов, невероятно поднял боевой дух солдат бригады. Это и явилось одной из тем совещания командования бригады с областным руководством партии. После подведения первых итогов борьбы нужно было оценить новую расстановку сил, наметить дальнейшие операции.

Совещание состоялось в доме крестьянина, воевавшего в рядах Армии Людовой, и продолжалось несколько часов.

Наступил вечер. Хозяин дома предложил всем перекусить. Пока накрывали стол, Ганич и Юлиан вышли из дома, чтобы подышать свежим воздухом, немного размяться и поговорить о личном. Им давно не удавалось встретиться друг с другом и поговорить по душам. Пройдя несколько шагов, чтобы их не слышал часовой, они остановились. Юлиан опять заговорил о бое при Эвине.

— Ты вот радуешься успеху, — начал он, — а об ошибках, особенно об одной, почему-то умалчиваешь. Нам следует об этом поговорить, чтобы впредь не допускать их.

— Ты имеешь в виду историю с Курцем? — Голос командира повысился. Он знал, что Юлиан непременно заговорит об этом.

12 сентября противник ворвался в Эвину раньше, чем было предусмотрено. Произошло это по вине отделения, состоявшего из немецких перебежчиков, которым командовал фельдфебель Курц. Оно не оказало фашистам надлежащего сопротивления. Причем все солдаты, входившие в отделение, были прекрасно вооружены и имели большой боевой опыт.

— Мне не хотелось говорить об этом там, — продолжал Юлиан, — это твое дело, ведь ты командир. — Юлиан зажег сигарету и медленно затянулся. — Вы решили больше не ставить людей Курца на ответственные места. Ладно, против этого нечего возразить. Но это лишь половина дела.