За линией фронта

22
18
20
22
24
26
28
30

«Кто со злобой или подстрекательской деятельностью обнаружит враждебное Германии настроение, будет наказан смертью…

Берлин, 23 августа 1941 года. Рейхсминистр занятых восточных областей — Розенберг».

— Как видите, снова неудача. На этот раз решающая, роковая для них. Смерть не действует. Сильнее смерти воля к борьбе за власть Советов. Помните:

Но камни родные не будут нам жестки — Жила б только наша советская власть!

Фашисты, похоже, расписались в собственном бессилии. В тупой звериной злобе они сжигают детей, убивают десятки тысяч в Бабьем Яру, хотят уничтожить миллионы. Глупцы! Пигмеи! Можно физически уничтожить меня, вас, быть может, миллионы людей, но разве можно повернуть вспять историю? Разве можно убить душу советского народа, покорить его волю? Никогда! Она бессмертна — это воля к борьбе за родную землю, за советский строй, за наш солнечный завтрашний день…

До полуночи ведем мы беседу в этом маленьком, затерянном в лесу домике…

— Спать ложитесь, товарищи. Завтра чуть свет подниму, — решительно заявляет хозяйка. — Вы, девушки, на печь залезайте, а мужчины в той комнате на полу переночуют… Ну-ка, Татьяна, помоги мне сена принести.

Пропустив девушку вперед, Ева выходит.

— Сидай сюда, учительница. — Рева усаживает Мусю на лавку рядом со мной. — Сидай и докладывай: кто такой Иванченко, какие дела задумали?

— Сказала вам: сами приходите в Смилиж и спросите Иванченко. Свой глаз всегда, вернее, чем чужие речи.

Девушка решительно встает и забирается на печку.

— От, це кремень! — и Рева, растерянный, провожает ее глазами.

Возвращаются хозяйка с Таней и молча укладывают сено. Мы распределяем дежурства. Таня, пошептавшись с Павлюк, уходит в угол и ложится лицом к стене.

— Тесно девчатам вдвоем на печи, — улыбается Рева.

Хозяйка ходит по кухне, прибирает со стола, потом вынимает пачку белья и протягивает нам:

— Переоденьтесь, товарищи.

Вытягиваемся на мягком душистом сене. Дверь в кухню открыта. На столе еле теплится тусклый огонек лампы, мигает, вот-вот потухнет.

Рева и Абдурахманов — они дежурят первую половину ночи — сидят на лавке. Рядом с ними хозяйка.

— Хвастаются, будто разбили середино-будских партизан, разгромили райком, — говорит Ева. — Может, и правда. Каратели в лес нагрянули, села жгут, людей убивают, собаками травят… Такое время пришло, что в оба глаза глядеть надо. А то, не ровен час, не доглядишь оком — заплатишь боком.

— Да вы что нас пугаете, хозяюшка? — улыбаясь, спрашивает Рева.

— Нет, зачем пугать… Помните сказку о колобке? Катится колобок по дороге, встречает лису и бахвалится: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел, а от тебя, лиса, и подавно уйду». А лиса схватила и съела колобок… Ну, не обессудьте, гости дорогие, дела у меня.

Хозяйка уходит в сени. Рева, подперев голову руками, задумчиво смотрит на мигающий огонек лампы. Вздыхает Таня в углу. Абдурахманов дремлет на лавке.