— За бога.
А так как в камере моей нет и не может быть горничной Пелагеи, то я и не боюсь, что моя репутация бога будет подмочена.
Я стараюсь себя вести, действительно, по-божески по отношению к этому мирку в баночке из-под варенья.
Прежде всего каждый порядочный бог должен выбрать себе покровительствуемую национальность.
Вспомните-ка, у каждого бога был свой избранный народ, к которому он благоволил, снисходя лишь к прочим.
Приходилось выбирать между мухами, мошками и пауками.
Справедливость, конечно, подсказывала, что я, как бог, должен бы помогать слабейшим, т. е. мошкам.
Но что же поделать, если я близорук и не могу разглядеть эти микроскопические существа.
Быть богом мух тоже не захотелось.
Гораздо лестнее быть богом более сильных существ: «бог пауков» — это звучит гораздо более гордо, чем «бог мух».
Громадное большинство богов на моем месте поступило бы, как я.
Вспомните-ка мифологии всех народов: боги всегда благоволили к тем субъектам, которые могли приносить более обильные и богатые жертвы, т. е. к сильнейшим.
Я лично ничуть не исходил из таких корыстных соображений, как те боги. Для меня совершенно безразлично — будут ли мне пауки приносить в жертву мух или мухи пауков.
Ни тех, ни других я не ем.
Как бы то ни было, но мой избранный народ — пауки.
В непрестанном попечении об их благе я изредка подбавляю в банку мух.
В простоте душевной мухи моего микрокосмоса думают, вероятно, что я это делаю в видах поддержания их рода и увеличения их численных сил в борьбе за существование с пауками.
И я уверен, что мухи тоже молятся мне и воссылают благодарения и славословия.
Ведь славословят же Браму жалкие презренные парии, хотя их бог пальцем о палец не ударит ради них и делает все для браминов!
Париям сладко сознавать, что у них бог один и тот же с браминами.