Раэн знал, что сделал все, что мог, но жуткое чувство опустошения не отпускало, ледяными щупальцами выворачивая душу наизнанку. Преодолевая слабость, он навел в кухне порядок и вышел на крыльцо, жадно дыша морозным воздухом. Ничего, пройдет. Не в первый раз и далеко не в последний. Кто сказал, что победе непременно нужно радоваться? Да и не его это победа, если разобраться. Ничья – победа Равновесия, а он вовсе не считал себя воплощением того, чему служит. Просто… пытался помочь этому миру, который незаметно полюбил за столько лет вместе с его бедами, радостями и, конечно, людьми. А хороший целитель, увы, иногда делает больно, и не все потом благодарны ему за эту боль, пусть она и принесла спасение. Это ведь не повод все бросить, правда?
– Последний ход… – прошептал Раэн. – Каким же он будет?
ГЛАВА 18. Последние долги
Утренний сад был тих и обворожительно прекрасен в своей нежной прелести, строгой и хрупкой. Тончайшее изысканное кружево веток темнело на бледно-серебристом небе, как узор в глубине опала. Последние дни, словно прося прощения за долгие холода, выдались на диво теплыми, и снег растаял, но прелые листья, устилавшие землю, за ночь покрылись изморозью и хрустели под неторопливыми шагами, словно глазурь на праздничном пироге, а сквозь них пробивались фиолетовые стрелки безвременников.
То в одном, то в другом углу, заросшем кустами, пробовали первые ноты новой зимней песни свиристели, перекликаясь весело и деловито. Красноватые веточки молодого терна, гибкие, целомудренно стыдливые даже в наготе, застенчиво кутались в высохшие плети вьюнка. Шелест сухих стеблей на ветру, перекличка воробьев, гудение какого-то чудом не уснувшего жука… Пожалуй, в тишине таилось куда больше звуков, чем казалось поначалу. Живая изгородь, утратившая прежнюю непроницаемость, все же хранила покой сада от досужих взоров если не былой плотностью, то нынешней прозрачностью, не позволяя никому подобраться близко незамеченным.
Впрочем, ничего особенного в саду и не происходило. Просто двое прогуливались по утоптанным тропинкам среди кустов сирени, мимо абрикосов и шиповника, покрытого алыми высохшими плодами. Хрустела под ногами корочка изморози, трепетали птичьи голоса, негромко звучали голоса собеседников.
– В мире много вещей, неподвластных магии, уважаемый ир-Кицхан. И, боюсь, это одна из них.
– Но вы же в силах сделать хоть что-то? Заставить его все забыть, например.
В голосе старейшины слышались непривычно просительные нотки.
– Заставить забыть? Да, это я могу, – согласился Раэн. – И тогда все станет еще хуже, потому что ваш сын продолжит мучиться, не понимая почему. Тоска, разъедающая душу, не уйдет вместе с памятью. Сейчас он хотя бы знает ее причину. Возможно, со временем боль пройдет.
– Возможно?!
– Вообще-то, вашему сыну несказанно повезло, – холодно сказал Раэн. – Хотя сам он, конечно, сейчас так не думает. Он мог потерять жизнь или душу, а утратил всего лишь иллюзию. Тварь из Бездны разжигала в нем алчность и жажду власти, манила удовольствиями, возможностью отомстить то ли за настоящие, то ли за мнимые обиды. Он привык к мысли, что будет обладать всем, что пожелает, и привык подпитываться силой демона. Поверьте, уважаемый Самир, его болезнь – хороший знак. Было бы куда хуже, останься в глубине его души нарыв.
– Хороший знак… – выдохнул ир-Кицхан с горечью. – Мой сын и наследник ненавидит меня!
– Как и весь мир, – пожал плечами Раэн. – И себя, кстати, тоже. Вы слишком долго давали ему все, что он желал. Потакали его прихотям. Не видели недостатков. Безоглядная любовь портит, уважаемый. А безнаказанность развращает.
– Хватит, почтенный, – досадливо отозвался старейшина и раздраженно сбил высохший венчик какого-то цветка прутом, который держал в руках. – Ваши поучения были бы к месту, если бы я сам не понимал, что натворил. Но раз уж пришел сюда к вам… Лучше скажите, что мне делать с сыном?
– Хотите готовое зелье? – усмехнулся Раэн. – Чтобы дать ему выпить – и все станет, как раньше? Увы, такого нет и быть не может. Болезни души вылечить куда сложнее, чем болезни тела. Я могу дать совет, но он вам не понравится.
– А вы попробуйте… – вздохнул ир-Кицхан.
– Ну что ж, – снова пожал Раэн плечами. – При храмах Света есть странноприимные дома, больницы для бедняков и бродяг. Там работают послушники и просто те, кто решил отдать часть жизни служению другим. По обету, к примеру. Я могу написать письмо в аккамский храм и попросить принять вашего сына на некоторое время. Только не рассчитывайте, что это будет быстро. Его душа гнила много лет, за пару месяцев это не исправить. Но могу обещать, что за Сейлемом будут присматривать и сделают для него все, что возможно. Если вы согласитесь, его ждет тяжелая грязная работа, зрелище чужих страданий и смертей. А еще рядом с ним будут очень разные люди… Знаете, это помогает взглянуть на привычный мир иначе. Либо он излечится и уйдет оттуда совершенно другим человеком…
– Либо?
– Возненавидит вас окончательно, посчитав это предательством, – равнодушно уронил Раэн.