Волчья радуга. Бег на выживание

Как назло, впереди, вдоль дороги, не было видно ни одного серого коробка телефонной будки с обычным неярким светом внутри, но то, что увидел Отто, чуть не подбросило его на сидении, он даже чуть не заорал от радости. Впереди, с правой стороны дороги, рядом еще с двумя легковыми машинами стоял его автомобиль. Номера он, правда, не рассмотрел, но это ему было и ни к чему – свою машину он узнал по зеркалу заднего вида со стороны водителя. Оно было «не родным», а сделанным на заказ, с характерным обрамлением на подвижном кронштейне. Сердце от радости и волнения чуть не выпрыгнуло из груди. Стараясь не выдать своего волнения, Отто не спеша встал и, подойдя к водителю, попросил остановить автобус на ближайшем перекрестке.

Когда автобус поравнялся с его машиной, Отто облегченно вздохнул. Судя по залепленным снегом стеклам и отсутствию возле автомобиля полиции или вообще кого-либо, на машину никто пока не обратил внимания.

Ожидая, пока автобус скроется за ближайшим поворотом, Отто не сделал ни одного шага, сделав вид, что долго прикуривает. Как только он убедился, что ничего подозрительного нет, поднял воротник пальто и, не спеша, пошел по тротуару. Пройдя мимо своей машины, он с облегчением отметил, что салон пуст, окна закрыты. Эта окраинная улица была пустынна, в окнах домов горел свет, вдалеке на перекрестке проехал, грохоча, грузовик, но что успокаивало – не было пешеходов, а значит, и случайных свидетелей.

«Видимо, я ранил старика в руку, девка его перевязала где-то по дороге, а, подъехав к городу, они не стали рисковать ездить по нему на чужой машине, бросили ее. Ладно, уже что-то ясно». Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он вернулся обратно и решительно направился к автомобилю, про себя подумав: «Смешно, боюсь подойти к собственной машине». Первым делом он смел рукой снег с лобового стекла и только затем, открыв дверцу, сел за руль. Двигатель завелся с первого оборота. Еще не остыл, определил Отто, значит, брошен не более, чем минут сорок назад. От сохранившегося в салоне тепла запотели стекла, и прежде чем включить передачу, Отто опустил правую руку между сидений, чтобы взять кусок фланели, протереть стекла.

Отъехав от места перестрелки около километра, Моника, не выключая двигатель, остановила машину прямо посредине дороги. Вышла из машины и, оббежав ее, первым делом помогла Гансу удобно устроиться на широком сидении, попытку перевязать его Ганс пресек категорически: «Нет времени, Моника, давай отъедем еще с десяток километров. Перевязывать меня бесполезно, в меня попало три пули. Руку только зацепило, и я чувствую, что кровь под одеждой уже свернулась. Хуже совсем не это: у меня пробиты легкие и разворочена брюшина, – сказал Ганс слабеющим голосом. – От таких ран не выживают, довезти до больницы ты меня не успеешь, – подытожил он. – Давай, садись за руль и езжай в Берлин. Пока у меня есть силы, и я не потерял сознание, слушай внимательно и не перебивай, от этого зависит, будешь ты жива или нет».

Однако, как только началось движение автомобиля, Ганс так и не сказал ни слова, то и дело, морщась от невыносимой боли. Моника то и дело тревожно оглядывалась назад, из ее глаз текли слезы.

Когда до выезда на трассу оставалось около ста метров, Ганс, превозмогая боль, приказал остановиться. Как только машина замерла, Ганс тихо сказал:

– От тряски мне только хуже. У нас есть минут 20-30, пока нас пешком догонит Отто, поэтому наблюдай за дорогой со стороны дома и слушай меня внимательно. По лесу этот ублюдок не пойдет, а будет идти по дороге, так что учти это и не перебивай, мне тяжело говорить. После сказанного Ганс замолчал, собирая силы и ожидая, пока Моника удобно устроится вполоборота, чтобы через заднее стекло наблюдать за лесной дорогой.

– Моника, – начал Ганс, – буду краток. Первое, это то, что нас с тобой приказали убить по причине личного знакомства с последним учеником. Им не нужны люди, которые знают его в лицо и то, к чему его готовили. Другой причины я не вижу, а раз так, то тебя в покое не оставят. Тебя будут искать. Единственный шанс остаться живой – это бежать из Германии. В полицию не обращайся.

– Да, но, Ганс, у меня…

– Молчи и слушай. Вот, возьми, и Ганс вытащил из внутреннего кармана пальто довольно большой сверток. Это деньги – в основном, фунты стерлингов и доллары. Они тебе пригодятся. На первое время хватит. Спрячь их подальше. Да, и вот еще, возьми револьвер с патронами. Не забудь перезарядить. По дороге до Брауншвейга он может тебе пригодиться. Хотя дай бог, чтобы не пригодился. Но он тебе нужен не только для этого.

– Но почему до Брауншвейга?

– Молчи и слушай, – с недовольством ответил Ганс. – Доедем до пригорода Берлина, остановишься и, пройдя пару кварталов, садись в такси и уезжай в центр, но не до железнодорожного вокзала. Затем зайди в любую лавку, купи небольшой чемоданчик и какую-нибудь ерунду из одежды. Бери другое такси, и на вокзал. Особо вдоль касс не бегай, не привлекай к себе внимание. Садись на любой ближайший поезд и уезжай. Билет бери до конечной станции. А выйдешь где-нибудь на промежуточной остановке. Обязательно с пересадками доберись до Брауншвейга. Желательно рассчитать пересадки так, чтобы добраться туда днем.

Внезапно Ганс сильно закашлялся, изо рта пошла кровь, он замолчал, собираясь с силами. Тем временем почти совсем стемнело, и Моника стала заметно нервничать, боясь внезапного появления Отто.

Ганс, так и не закончив разговор, закрыл рот левой рукой, сдерживая кровь, правой махнул Монике, дав команду ехать дальше, прекрасно поняв ее состояние. Кроме того, он вспомнил, что у Отто автомат, и ему не обязательно подходить на близкое расстояние.

Когда вдали показались огни пригорода Берлина, Ганс постучал Монике по плечу, тем самым, давая знак остановиться.

Оглянувшись назад, Моника ужаснулась. Ганс умирал, силы покидали его. С трудом выговаривая слова, с большими паузами, он давал последний урок в своей жизни.

– В Брауншвейге, недалеко от центральной площади, возле небольшой кирхи, есть часовая мастерская Зигфрида Функа. Это мой друг. Скажешь, что ты пришла от меня, в доказательство покажешь револьвер. Это его подарок. Расскажи все, что произошло. Он тебе поможет. Выбери момент так, чтобы никого не было из посетителей. Его узнаешь по шраму под левым глазом. Скажешь, что ему привет от «Северного рыбака». Так меня называл только он, – сказав это, Ганс снова закашлялся, изо рта хлынула кровь, и он чуть не потерял сознание. Пересилив боль, он с трудом сказал: – Все, поехали, а я лягу, мне плохо.

Когда Ганс лег, Моника, стараясь ехать без рывков, медленно повела машину по заснеженной трассе.

Проехав по пригороду Берлина около километра, Моника припарковала машину в удобном месте и повернулась назад. Внезапно у нее появилась идея подъехать к ближайшему телефону и вызвать врача через полицию, тем самым попытаться спасти Ганса, а самой уйти. Но сделать это без разрешения Ганса она не решилась.