Голос звучал хрипло, в горле першило: – видимо, сказывалось то, что бард долго провалялся в снегу. Ещё не хватало подхватить горячку! Впрочем, совсем недавно Элмерик вообще собирался умереть среди этих сугробов, так что горячка была ещё не самым плохим исходом.
Петь получалось из рук вон плохо… ещё чего доброго, лианнан ши решит, что из него плохой чаропевец, и не станет ему помогать!
– Не тратьте силы. – Яблоневая дева тронула губами его разгорячённый лоб. – Лучше я дослушаю вашу песню весной – в те дни она будет более к месту. А если захотите избавиться ещё и от душевных ран – только скажите. Лечить от несчастной любви я тоже умею.
– Нет уж, спасибо. В этом нет необходимости. – Элмерик, пошатываясь, поднялся.
Не слова лианнан ши заставили его покраснеть, а то, что он едва не ответил согласием. Но, во-первых, бард не собирался обсуждать свои сердечные дела с первой встречной фейри, пусть даже и самой прекрасной на всём белом свете. А во-вторых, это внезапное влечение наверняка было вызвано одурманивающими чарами. Возможно, яблоневая дева творила их не со зла, просто такова была её природа: очаровывать, соблазнять, заманивать – и выпивать жизнь. О последнем забывать не стоило.
Элмерик шагнул. Нога слушалась плохо. Ещё шаг. Пусть медленно, но он всё-таки приближался к жилью, где за окнами мерцал тёплый манящий свет, открывавший путь к спасению. Элмерику больше не грозила смерть от холода, – но лучше всего было то, что он сам больше не хотел умереть, а, напротив, собирался выжить во что бы то ни стало.
Войдя в пределы защитного круга, он обернулся:
– Как твоё имя, красавица? Должен же я знать, кому обязан жизнью.
Лианнан ши широко распахнула глаза. Её высокие скулы окрасил лёгкий румянец, схожий с самым нежным яблоневым цветом.
– Ллиун.
–
Благодарю тебя, Ллиун. – Бард поклонился и, развернувшись, поковылял ко входу в дом. Вослед ему донеслось игривое
– А плед я не отдам. Если тот чародей захочет его вернуть – пускай сам за ним явится. Или лучше ты приходи…
8.
– Ох, врезал бы я тебе так, чтоб глаза повылазили! – орал Джеримэйн. – Чтоб башка твоя глупая раскололась, как пустой орех! Всё равно ума в ней ни на грош. Да чё с тебя взять, дурака, коли ты на ногах не стоишь…
Элмерик морщился, но не перечил, считая, что заслужил и не такое. Тем более что вопли не мешали Джерри накладывать лубок на сломанную ногу барда. Хотя заматывать бинты он мог бы и не так туго, но тут уж приходилось терпеть, сжав покрепче зубы.
Действие чар лианнан ши уже закончилось, и от боли в глазах опять темнело, а к горлу подкатывала дурнота. Вдобавок едва отогревшиеся руки и ноги то и дело сводило судорогой.
– Мы тебя, лопуха влюблённого, по всей округе с фонарями разыскивали! Голоса сорвали от крика! Думали, сгинул совсем, только косточки твои и найдём по весне. Или ещё хуже: не сгинул, а усвистел в холмы со своей эльфийкой-фиалкой. Розмари вон до сих пор сопли утирает, на люди выйти не может. Чё лыбишься?