Перекресток трех дорог

От лица полковника Гущина отлила вся краска, теперь он был бледен, но говорить все еще не мог, держался за грудь.

– Мы по поводу вашего бывшего пациента Петра Смоловского, – за Гущина начал задавать вопросы Макар. – Убийство расследуем, и он в поле нашего зрения. Он лежал в госпитале полтора месяца, а в реанимации, судя по данным регистратуры, почти две с половиной недели. У него, кроме «короны», еще был туберкулез. Вы его помните?

– Туберкулезник? Помню. – Врач кивнул.

– Что вы можете о нем нам сказать?

– Очень тяжелый больной. Он поступил к нам уже в критическом состоянии и… честно говоря, я не надеялся, что нам удастся справиться, вытянуть его. Но мы делали все возможное. Лечили его.

– И? – задыхаясь, спросил полковник Гущин.

– Восемьдесят процентов поражения легких плюс многолетний туберкулез. И возраст. Такие не выживают в эпидемию ковида.

– Но Смоловский выздоровел, – сказал Макар.

– Мы еще мало знаем об этом вирусе, – ответил врач. – То, что произошло с этим больным, для меня загадка. С подобной картиной болезни не выживают, а он выжил. Его иммунная система справилась. А было много случаев здесь, в этих стенах, когда те, которые не показывали такой страшной клинической картины и по всему должны были бы поправиться, умирали. Если хотите – для меня этот случай необъясним. Чудо.

– Чудо? – спросил полковник Гущин, наконец-то он смог говорить нормально.

– А что вы можете о Смоловском нам сказать не как о больном, а как о человеке? О его характере? – спросил Макар.

– Простите, а что он натворил? – спросил врач.

– Совершил убийство, – ответил Гущин. – Его психика… она полностью расстроена. Это могло быть связано с его болезнью?

– Ужасно, ужасно. – Врач покачал головой. – Конечно, больные, особенно те, кто, как он, находился в пограничном состоянии много дней между жизнью и смертью на искусственной вентиляции легких, такие больные в психическом плане уже сильно травмированы. Этот боевой синдром… он проявляется у людей по-разному. Как о человеке я ничего не могу вам о нем сказать, он для меня пациент. И его чудесное выздоровление – тема для будущих исследований и диссертаций. Чудо… хотя это не единственный случай был здесь, примерно то же самое произошло и с его соседом по больничной койке. Тоже очень тяжелый больной, практически бесперспективный… они поступили к нам почти одновременно.

– Это была женщина? – спросил полковник Гущин.

– Нет. Это довольно известный человек – Леонид Жданов. Я его по телевизору много раз видел. «Танцы со звездами», у него танцевальное шоу, и сам он его солист. Они со Смоловским лежали на соседних койках в реанимации на ИВЛ. Жданова привезли к нам в госпиталь по «Скорой» тоже в очень тяжелом состоянии. Но, как выяснилось, картина его болезни была иной: он почти неделю лечился дома, амбулаторно. У них заразился и тяжело заболел ребенок, и они с женой были полностью заняты им, оба заразились. И вроде как сначала оба в легкой форме. Жена так и перенесла все на ногах, а у Жданова к восьмому дню внезапно наступило резкое ухудшение, упал уровень кислорода в крови. У него было поражено почти 85 процентов легких, вы понимаете, что это такое? Потом ему пришло сообщение от жены на мобильный, что ребенку совсем плохо, и от волнения у него начался сердечный приступ. Наступила клиническая смерть. Мы делали все возможное, однако… Пять минут клинической смерти, затем он вернулся. И с легкими тоже все стало улучшаться. Через два дня он уже дышал самостоятельно. Они оба дышали – эти двое, смотрели на меня, друг на друга и дышали, дышали…

Полковник Гущин молчал. Затем спросил:

– То есть они поддерживали потом контакт друг с другом?

– Они, можно сказать, стали понимать друг друга с полуслова. Два человека, два чуда. Я думаю, что если кто и может вам сказать больше о Смоловском, так это Жданов. Они потом часто перед выпиской разговаривали, я видел.

– А женщина? – спросил Макар. – Женщина – пациентка или доктор, она с ними общалась?