Стоило ему ко мне приблизиться, я тут же пнула его ногой с каблуком прямо в пах.
Я не для того снова стала счастливой, чтобы быть изнасилованной. Я могу за себя постоять!
Хотела уже снова крикнуть о помощи, как вдруг дверь с треском открылась.
— Рома, — облегченно выдохнула я, когда, весь взмыленный, любимый появился на пороге с целым отрядом людей в форме за спиной.
Рома как будто выдохнул из себя воздух и тут же прижал меня к себе, отодвигая в сторону и давая шанс парням взять воющего от боли Афанасьева.
Так ему и надо.
— Так и знал, что ты справишься сама, — шепнул мне в волосы Рома. Я только внутренне хмыкнула. Уж не знаю, как он догадался, но, судя по бешено бьющемуся сердцу, он явно не медлил, пытаясь меня спасти.
— Ты видел мои джинсы? — вдруг усмехнулась я, чувствуя, как внутри из всех щелей лезет веселье. Все хорошо. Я в безопасности. — Мимо них ни один насильник бы не пролез.
Рома фыркнул и обещал показать, как легко они при желании снимаются.
И я радовалась, что все окончилось хорошо. Радовалась и совсем забыла о словах Олега про Лондон и международную карьеру.
Забыла. Забыла. И мое вновь появившееся желание покорить сцену запрятала в такие закоулки сознания, что ни один сыщик не найдет. Сыщик не найдет, а вот я сама легко.
Нашла. Только через три дня, мучаясь от желания узнать, а правду ли сказал Олег. Или это просто замануха в его силки. А вдруг меня и правда ждет Диксон и его Академия искусств?
Может быть, я бы и забыла об этом, но Рома не приближался к моему телу и на пушечный выстрел, хотя я и сказала, что Олег не успел ничего сделать. Даже затронуть душевное равновесие.
Рома все равно дал мне время прийти в себя.
Вот только оно не пошло на пользу, и в одну из ночей, пока Рома спал, я тихонько пробралась к ноутбуку и нашла в интернете Академию искусств в Лондоне и страницу этого светловолосого Диксона. Он набирал таланты по всему миру и делал их знаменитыми.
Холодок прошел по коже, когда я представила, что могла бы стать одной из них. Я могла бы учиться в лучшей школе балета в мире, а вскоре и покорить его. Я могла бы… Мама здорова и теперь может заботиться о Леле, только вот…
Свет на кухне резко вспыхнул, и я от испуга даже пискнула, когда в окне отразилась напряженная фигура Ромы в одних боксерах. Я и сама была лишь в трусиках.
— Я просто посмотрела, — тут же стала оправдываться я, закрывая ноутбук, и невольно вспоминая, как любимый относится к моему искусству. Настолько плохо, что однажды ставил ультиматум.
— Это ничего не значит, — на выдохе снова сказала я и, подлетев к Роме, взяла его напряженное лицо в руки. В его глазах был немой укор, и я стала целовать их, прося прощения за свои нелепые мечты.
Он важен. Только он.