Его птичка

— Он уже так поступил! — рявкнула куратор и буквально всунула мне свой телефон.

— Что. Что это? — меня трясло.

Я не понимала, ничего не понимала. Еще пару минут назад тело пело, сердце отбивало ровный ритм чечетки, а сейчас все словно отмерло. И страх. Липкий, тошнотворный заставил стоять неподвижно, расширив глаза.

— Первое видео, — скривила она губы и направилась к двери.

Я сглотнула и посмотрела вниз. В моих руках оказался чужой гаджет. Симпатичный, милый, вот только мне казалось, что я держу ядовитую змею. Готовую всадить в меня свои клыки.

Я хотела его откинуть, выбросить, разбить, закричать: «Я не верю! Не верю!» Я не хотела знать правду. Ложь впервые в жизни стала казаться благостью небес. Вот только небеса померкли, как и душа, ставшая черной.

Я судорожно выдыхала воздух, пока мои пальцы сами двинули блокировку и включили найденное на рабочем столе видео.

Громкий женский стон разорвал тишину кабинета.

Страх превратился в ужас. Гнев в боль. Рука сжалась в кулак, словно там было мое сердце, сдавленное, так же как Рома, мой сладкий Рома сдавливал в объятиях заведующую больницы. Из которой уволился пару дней назад.

А она стонала как тварь. Как последняя сука, хищно улыбаясь, вглядывалась в красивое лицо Ромы. Моего Ромы!

Боль острая, острее той, что я испытывала, когда меня настиг перитонит, заполнила все тело. Рубашка белая уже повлажнела от слез, бурным потоком стекавших по моим щекам. Но я и не чувствовала влаги, я уже ничего не чувствовала.

Тем временем экранный Рома сменил позу и поставил брюнетку раком, войдя сзади резко и глубоко. Я видела его напряженное лицо, но глаза были закрыты. Знал ли он, что его снимает скрытая камера? Знал ли он, что это увижу я?

— Когда закончишь, отправляйся-ка на класс с подготовительной группой, — тем временем наказала куратор, словно я тут не стою, тихонько воя от боли, а жду команд.

А-а-а, господи! Разве может так разрываться сердце? Где, черт возьми, анестезиолог с его волшебным веществом, когда он так нужен? Когда хирург разрезает скальпелем твою грудь пополам.

Теперь все признания, все испытанные эмоции казались фальшью… Но ведь Рома ни разу не соврал, потому что ни разу не получал прямого вопроса: «Ты изменял мне?».

Сколько я так простояла, слушая визгливые стоны бывшей начальницы Ромы и наблюдая, как он вколачивает ее в рабочий современный стол, не знаю. Очнулась, только когда почувствовала вибрацию своего телефона в кармане.

Трясущейся рукой отложила чужой, свой взяла. Сообщение.

«Малыш, если ты сейчас не спустишься, то я сам поднимусь и отшлепаю тебя».

Трагично было, что в тишине как раз прозвучал стон женщины.

Глава 20